Война может сразу обнажить истину. Если рядом ещё и прокурор толковый попадётся

10 декабря 2018 г.

Из записок командира 56-й отдельной десантно-штурмовой бригады. Афганистан, Хост, 1985 год

Виктор ЧИЖИКОВ, выпускник Рязанского воздушно-десантного училища. В войсках прошёл все должности от комвзвода до командира корпуса, командир отдельной 56-й десантно-штурмовой бригады в Афганистане. Сейчас живёт в Пскове. Pressaparte.ru уже представляло читателям интервью с ним, которое стало одним из самых откровенных разговоров не только об Афганской войне, но и о современных ситуациях в мире. Мы продолжаем публикацию самых запоминающихся случаев, записанных им в Афганистане. Прекрасный литературный язык, насыщенный юмором, динамичное повествование, и интересный сюжет - обещаем, вам будет интересно.

В первом рассказе о боях на перевале, я рассказывал, как экипажи двух боевых вертолетов высоко в горах в условиях большой разрежённости воздуха на самых пределах работы двигателей сели рядом с приземлившимися летчиками и смогли почти беспрепятственно их забрать. Операция была сложнейшей – риск огромный. Опытные летчики знали, что посадить машину можно, но это обязательно приведет к колоссальному износу двигателя. За несколько дней до этого три таких же вертолета, упали, не хватило мощности двигателей, чтобы посадить машину вертикально. Но это был не единичный случай.

Спасти 40 разведчиков

На исходе третьего года войны я приказал восьми боевым вертолетам совершить подобную посадку. Транспортных не было, а разрешение на применение боевых вертолетов не спросил, но отдал письменный приказ. Им нужно было забрать далеко в горах разведывательную роту - 40 человек. Разведчики уничтожили караван, израсходовав все боеприпасы, ночью 14 километров бежали по горам, и к рассвету спустились в долину. Душманы из охраны каравана - 90 человек - преследовали роту на лошадях и верблюдах. Гибель разведчиков становилась неизбежной. Могли помочь только лётчики.

Позже было назначено расследование моих действий. Прилетели академики, заместитель начальника особого отдела 40-й Армии, заместитель начальника политотдела, а также первый и последний корреспондент газеты «Красная звезда». Прокурор бригады наотрез отказался принимать участие в расследовании. Ему было наплевать на эти летающие железки… На удивление, парень, хоть и молодой, но оказался очень крепким. «Если вас тронут, я немедленно доложу Главному военному прокурору». Что он хотел доложить, я узнал через несколько минут на самой экзекуции.

Генералы, которые прибыли проводить расследование, часто бывали в Афганистане, изучая опыт войны в особых условиях. Эти хитрые ребята хотели примазаться к афганским событиям, но не хотели реально воевать. Все звания они получили, не выезжая надолго за пределы арбатского округа. Для себя я сделал вывод, что имею дело, по сути, с недорослями, хотя и в высоких званиях. Ничто и никогда не заменит опыт войны.

Оправдываться – значит признать свое поражение, тогда подумал я. Терять было нечего. Сразу решил напомнить, что еще, будучи слушателем военной академии, я участвовал в конкурсе на лучшую работу среди слушателей всех военных академий. И моя работа: «Рейд воздушно-десантной дивизии в тыл противника» заняла первое место, за что мне была присвоена золотая медаль, а министр обороны наградил меня именными часами. Именно там я обосновал, что рейд в условиях подобных афганским, должен являться основной формой боевых действий, а не классическое «наступление и оборона». Поэтому сейчас у меня в бригаде меньше потерь при максимальной интенсивности боевых действий.

- За большие потери вы же сняли трех комбригов? – сказал им. Я был стипендиатом имени маршала Василевского, окончил академию с золотой медалью, воевал больше двух лет и поэтому не хотел считать себя дураком с взглядом подобострастной собаки.

Бригаду наградили боевым орденом, а солдаты, словно в граните высекли: «56-я десантно-штурмовая - рабочая лошадь войны». Нервы сдали...

- А вы, уважаемый товарищ генерал лейтенант, - обратился я к председателю комиссии с холеными ручками, - предложили бы, как я понимаю, бросить роту разведчиков на растерзание душманам? Только недавно они зверски добили восьмерых офицеров и пятерых солдат 191 мотострелкового полка, брошенных на поле боя. Тогда у командира полка не хватило силы воли взять на себя ответственность и самостоятельно из Газни поднять хотя бы пару Ми-8-х и пару Ми-24-х и попытаться спасти людей. А сейчас тот командир полка отстранен от должности и находится под следствием! Где вы были тогда? А возвращение есть, между прочим, элемент рейда. Не кажется ли, что вы навязываете редчайшую косность мышления не свойственную этой войне. И отстранение от должности командира полка Льва Рохлина – это ваше требование утрамбовать все в рамки боевого устава, статьи которого абсолютно не отвечают требованиям современной войны.

Ответственный за истину

Я понимал, что «рублю сук, на котором сижу», что наношу удар по пехотному самолюбию, а самое главное четко даю понять, что эти теоретики становятся никому не нужными. Мы надолго застряли в Афганистане. И начался поиск ведьм. Никто уже не стеснялся в высказываниях. Надо было срочно искать выход.

Подполковник в Москве, переносящий бумажки из одного кабинета в другой, и подполковник в Афганистане, проведший боле ста пятидесяти боевых операций – это два абсолютно разных человека. Озверение людей на войне - это вполне закономерный процесс. Нужно было давить копившиеся во мне отрицательные эмоции! Но как? Кроме томика Чехова в кармане комбинезона, больше ничего нет. Я здесь десять раз перечитал пушкинского «Евгения Онегина», чтобы хотя бы как-то ощутить дыхание Родины и банально не сойти с ума. Один бывший начальник штаба бригады уже лежал в психиатрической больнице в Союзе.

Сидевший рядом генерал армии Варенников, который два дня назад заменил маршала Советского Союза Соколова, как мне показалось, понял что этот, оборзевший от войны, подполковник может обвинить, что для генералов железки важнее человеческих жизней. А снимать его с должности совершенно не за что. В бригаде действительно почти нет потерь. Говорят истина у Бога. Я не согласен.

Точку над истиной мгновенно поставил буквально ворвавшийся прокурор. Он, видимо, все-таки слышал наш разговор. По существу, это был гражданский парень, на которого надели форму. Первое что он хотел сделать, прибыв в бригаду, это пересажать всех офицеров и прапорщиков, кто делал …брагу. К власти в Союзе тогда пришел Горбачев.

Ребята просились взять их на боевые действия, чтобы прокурор не мог их там достать. Но через некоторое время я сам стал предлагать ему выпить иногда, хотя бы 50 грамм технического спирта, если он не хочет сойти с ума или заболеть гепатитом. Это был честный, порядочный парень с очень большими связями, которыми он из принципа не захотел воспользоваться и добровольно попросился в Афганистан. Ушлые ребята в 40-й Армии в момент почувствовали опасность и первым же вертолетом сплавили его в бригаду. Но самое удивительное - он не боялся ходить на боевые. И на удивление хорошо изучил засадные действия подразделений бригады. Только значительно позднее я узнал, в чем дело.

Вечно голодный, кроме пачки сухарей да банки консервов я у него никогда ничего не видел. Документы, продукты питания, пистолет и горсть патронов, один он всегда откладывал в нагрудный карман, тщательно завертывал в грязное полотенце и укладывал в сумку для противогаза. А противогаз как ненужную вещь тут же зашвырнул под кровать. Однажды он увязался вместе с разведротой на захват каравана. С ходу залетел в вертолет, а сумка зацепилась за дверную ручку и оторвалась. С тех пор, чтобы ничего не потерять, все это он накрепко привязывал бельевой веревкой, которую немедленно вытребовал у начальника продовольственной службы, на которой тот подвешивал кенгурят. Так постоянно и ходил. Женщины за километр обходили его стороной, так как он раз и навсегда отучил их «трясти» офицеров… А вот блокнот и ручку хранил как зеницу ока в нагрудном кармане.

Самое главное, что было в нем: он хотел видеть войну так, как она есть. На удивление в бригаде резко улучшилась дисциплина, что привело в страшное недоумение командование и политотдел 40-й Армии.

Вкус русского словоблудия

Член Военного Совета Армии умудрялся после заседания совета проводить занятия по марксистско-ленинской подготовке. Чтобы не выставлять дураками генералов, которые присутствовали на занятиях, также как и я, очень одуревших от войны, и, заведомо зная, что никто из них не думал готовиться к занятиям, объектом допроса естественно избирал меня, как самого молодого, подполковника, а значит, и самого глупого. У пехотных ребят один закон: младший по званию не может быть умнее старшего по определению, а десантник – это человек, у которого голова предназначена только для того чтобы бить кирпичи. Поэтому семинары, как правило, начинались и заканчивались на мне. Любой вопрос непременно переходил к обсуждению состояния воинской дисциплины «во вверенном вам партией, соединении».

Сидевший рядом со мной командующий авиацией, генерал, с которым я уже во взаимодействии воевал почти два года, шепнул: «делай умное лицо и молоти, сколько можешь, лишь бы не дошло до меня». Десять дней назад душманы сбили вертолет; сгорел весь экипаж вместе с замполитом эскадрильи. И вертолетчики тайно договорились: кто летит над этим населенным пунктом, откуда стреляли, обязан сбросить две бомбы. И бросали почти каждый день. Местные жители с диким воем прибежали в Кабул и прорвались к руководителю Афганистана Бабраку Кармалю. Поэтому командующий авиацией понимал, что экзекуции не избежать.

На этот раз речь шла о каком-то заумном вопросе в работе Владимира Ленина: о материализме и эмпириокритицизме. Все, что я помнил из этой работы - что речь там шла о сложных процессах человеческого познания мира. К этому времени я уже кое в чем поднаторел и почувствовал вкус русского словоблудия. Поэтому, как рекомендовал генерал, сделал умное лицо и сказал, что еще в школе в 11-м классе прочитал все 50 томов Ленина, но, к сожалению, ответа по этому вопросу не нашел. Академическая наука также, на мой взгляд, находится в заблуждении и недооценивает ценность процесса познания, а вот война может сразу обнажить истину. Чувствую, понесло…

Зажав руками рты бились в конвульсиях от смеха командиры дивизий, а начопер армии, кандидат военных наук, упал со стула… Спасли душманы. Не успел я развить эту ахинею, как несколько реактивных снарядов разорвались недалеко от здания, где мы сидели. Все бросились к вертолетам, чтобы вылететь в части.

Прокурор и на войне многое может

Прокурор всегда напоминал мне персонажа из романа «Угрюм-река». Без всякого соблюдения субординации, о ней он имел самое отдаленное представление, ему было все равно - кто перед ним: генерал или солдат - для него все они были обвиняемые. Невзирая на звания, чеканя каждое слово, он задал сакраментальный вопрос, после которого всех как ветром сдуло: «Кто из вас, - он сделал многозначительную паузу, демонстративно при этом, открыв блокнот, - считает, что комбриг должен был оставить разведывательную роту на уничтожение душманам, ради спасения моторесурса вертолетов? Я немедленно доложу ваше мнение Главному военному прокурору, а мои товарищи в Москве доведут эту информацию до Генерального, а тот до членов Политбюро». Только теперь в один момент понял: почему прокурор округа перестал летать в бригаду. Воздух зазвенел зловещей тишиной.

После этого он недвусмысленно вытаращил как всегда голодные со зловещим блеском глаза, и пристально уставился на председателя комиссии, нутром чувствуя, что он главный. «Вы? – назовите свою фамилию», - и сделал при этом вид профессионального иезуита. Артистизма ему было не занимать. У меня у самого мороз пробежал по коже. Невольно вспомнил, что подобный малый в 41-м уводил генерала Павлова на расстрел. Никто не ожидал, что в бригаде появится такой ярый служитель Фемиды. Годы были суровые: пока разберутся, уже десять раз снимут с должности, а потом, попробуй, докажи, что ты не верблюд. Да еще и «пришьют», что 40 человеческих жизней пытался обменять на моторесурс восьми вертолетов.

Это был уже 1985 год. Война в Афганистане приняла затяжной характер. В народе зрело недовольство. Политбюро приказало максимально сократить потери. За них снимали и отдавали под суд, невзирая на чины и звания. Генералы и старшие офицеры, допустившие потери, пачками отстранялись от должностей и уезжали в лучшем случае с понижением, считая это большим счастьем. Человеческие судьбы ломались словно спички.

После того случая, уже через два дня после экзекуции, генерал армии Зайцев, получивший звание Героя Советского Союза, науськивал меня: «Комбриг, ничего не жалей, выбрасывай боеприпасов сколько нужно - силы социализма бездонны. Но об одном прошу: береги людей».

Виктор ЧИЖИКОВ

«Прессапарте»/Pressaparte.ru

Ещё материалы Виктора Чижикова: