Виктор Чижиков: война не мать родна…

В 1969 году Виктор Чижиков закончил Рязанское воздушно-десантное училище. В войсках прошёл все должности от комвзвода до командира корпуса. Закончил в 1979 году с золотой медалью командную Академию имени Фрунзе. Защищал диплом по теме: рейд воздушно-десантной дивизии в тыл противника, чем вызвал особое внимание министра обороны и получил от него золотые часы в подарок. Работа была признана лучшей выпускной работой того года. С 1983 по 86 годы – командир отдельной 56-й десантно-штурмовой бригады в Афганистане. У него 6 орденов, в том числе, орден Красной Звезды и 15 медалей. Ему есть что сказать и о прошлом, и о настоящем, и о будущем. Какая война была в Афганистане. Какая идёт в Сирии. Какой война может быть и чего опасаться России. Откровенно и профессионально. Так могут говорить сегодня немногие…

Фото Игоря ДОКУЧАЕВА

– Когда вы смотрите телевизионные кадры войны из Сирии, сравниваете со своим опытом на войне? Находите что-то общее или это совершенно иная война, отличающаяся от той же афганской?

- Есть очень много точек соприкосновения. И первое – это глубоко ошибочное представление, что бомбоштурмовыми ударами можно решить проблему войны с теми силами, с которыми воюют в Сирии… В Афганистане мы этим занимались постоянно, нанося бомбоштурмовые удары. Будучи командиром бригады, у меня была большая сеть разведывательной агентуры, которая давала точные данные о положении противника: и наши военные разведчики, и из местных, которых мы вербовали, для того, чтобы собирать необходимые данные.

- В Сирии тоже наши парни и разведку ведут и бомбовые удары координируют. Вот 17 апреля наградили парня - разведчика, который геройски погиб, вызвав огонь на себя.

- Да. Когда до кого-то дошло, что без точной корректировки нахождения противника и без наведения авиационными наводчиками на конкретные цели проблему не решить, тогда они пригласили спецназ и наши ребята пошли за точными координатами целей и стали наводить авиацию. В штабах созрели, что нужно именно так делать. Мы в Афганистане этим делом занимались и, глядя на развивавшуюся ситуацию в Сирии, знали, что рано или поздно, к этому варианту придётся прийти, чтобы нанести реальное поражение противнику. Вот наш парень и попал, его окружили, и он вынужден был либо подрывать себя гранатой, либо вызвать огонь на себя. Это и есть одна из точек соприкосновения одной войны и другой. 

Другая заключается в том, что и там, и там есть люди, которые одеты в чалму и гражданские одежды, и отличить их от мирного населения практически невозможно. Он ночью стреляет, а днем надел чалму и пошел – попробуй, найди его. Это же не фашист в форме гитлеровской армии… В войнах в том регионе это проблема. Если бы знали кто в Сирии конкретный бандит, их бы давно нашли и вопрос решили. Но найти этих бандитов трудно, они растворяются в массе.

И ещё общее. Мы приходим туда, не зная языка. Языковой барьер был и в Афганистане, и в Сирии тоже. Если вы организуете боевые действия, то не сможете поговорить с местными, выразить мнение, спросить что-то конкретное, не зная языка. Надо действовать через переводчика. Но нужны свои переводчики, если из местных, то возможна  утечка информации.

Следующая проблема. Зачем наносится бомбоштурмовой удар? По науке говоря, чтобы снизить боевой потенциал противника. Но завершать уничтожение нужно обязательно наземными войсками. Без этого не решишь ни одну военную операцию. В Афганистане мы так и воевали. Вот мои подразделения взаимодействовали с афганским корпусом. А сирийская армия? Где она? Она должна активно завершать бомбоштурмовые удары?

Таких вопросов на войне - миллион. Я четыре года воевал, предметно занимался по всем направлениям и знаю, о чем говорю.

- Говорить об этом нужно чаще, чтобы сегодняшние военные брали в расчёт опыт вашего поколения

- Да, именно так, а иначе и потери вырастут, и решение проблемы не будет. И наши противники все делают для того, чтобы втянуть туда наши сухопутные войска. Втянуть любой ценой. Если это произойдёт, то будут потери и появится недовольство у народа.

- А новая техника? Там же можно применять новые технологии – дроны для разведки и наведения огня, например… Или спутниковые изображения. Разве они не могут заменить авиационных наводчиков, которые часто гибнут первыми?

- Дело в том, что истребительно-бомбардировочная авиация, авиация стратегическая, которую нам показали, пуски ракет - предназначены для уничтожения стационарных крупных объектов. Допустим, надо уничтожить плотину или мост, склады, нефтебазы – эти объекты никуда не убегут… Завод по производству боевой техники – тоже никуда не денется, как и атомная электростанция, железнодорожные узлы и станции. Координаты известны, рубанули и дело сделано. Можно бить по скоплениям пехоты, если на больших площадях, зная, что она быстро не разбежится, можно нанести удары и объекты уничтожить…

Но в Сирии, и в других конфликтах в той стороне, совершенно другая ситуация. Там передвижные отряды, которые передвигаются на автомобилях, мобильные группировки. Их засечь со спутника невозможно - то ли это простые люди идут, то ли транспорт с нефтью, то ли еще что-то мирное. Как определить? Да саму колонну они видят. Но почему гражданские часто попадают под огонь? Потому что военные не знают кто там внутри. Поэтому такое отслеживание неэффективно в локальных войнах. Пять месяцев долбила авиация - все сравнять могли с землёй в Сирии. И делали так. Но банды остались, живые. Поэтому новые технологии в таких войнах, где есть мобильные передвижения, малоэффективны. 

Самый эффективный способ – авиационные наводчики, которые могут находиться даже в самих бандах и вызывать огонь на себя. Вот тогда будет реальное поражение целей. К этому наши пришли и в Сирии. 

И ещё, зрительно можно засечь, когда самолет летит, ясно, что он будет бомбить. Человек ведь не будет ждать, пока его убьют, может и укрыться. Поэтому расчёт в сирийской войне такой: авиация наносит бомбоштурмовые удары, а завершать эти результаты должна сирийская армия. Вопрос лишь в том, насколько сама сирийская армия способна воевать? Надо разобраться: есть ли там военная наука хоть элементарная. В Афганистане и воевали советские солдаты, и в афганской армии везде были наши советники – советские офицеры, которые учились в академиях. Я воевал вместе с командиром армейского афганского корпуса, а он когда-то вместе со мной кончал рязанское десантное училище, наш он. И потом судьба свела нас уже в Афганистане. Очень большое количество афганских военных училось в советских академиях. И у них в головах была наука, которой они и руководствовались в организации боевых действий. В сирийской армии таких специалистов немного.

Война в Сирии это еще не конец. Таких войн ещё может быть сколько угодно. Нужны совершенно иные способы ведения боевых действий в подобных войнах, в отличие от тех войн, которые были раньше, особенно Великой Отечественной войны. Когда мы воевали в Афганистане, нами там командовали маршал Соколов, он был куратором. За ним стояли и другие генералы, которые прошли Великую Отечественную войну. Но они и сами в Афганистане попали в условия, которые были им незнакомы. Во-первых, там - гражданская война шла, афганцы сражались между собой. Ее там сложно понять… Во-вторых, нужно воевать во взаимодействии с афганской армией, которая не хотела воевать. В-третьих, языковые барьеры кругом. В-четвёртых, особые климатические условия, одни ветры чего стоят… В-шестых – горы есть горы. Там не развернешь ни танки, ни артиллерию… Все эти факторы были совершенно новы для Афганской войны. А у наших военачальников стереотип выработался ещё с Великой Отечественной о массовом применении танков. Они не смогли перестроиться. Там нужны были совершенно другие люди с реальными взглядами, тогда, может быть, и война пошла бы по-другому направлению. И на сирийской войне, я думаю, тоже есть люди без опыта боевых действий. Они наработают его со временем, но это связано и с массовыми потерями, ведь только на ошибках своих учатся. Вот к чему я клоню: в подобных войнах нужно особое понимание ведения боевых действий в современных условиях, которые не предусмотрены ни наукой, ни уставами. И в этом многое зависит от человека, от командира - насколько он способен измениться. Но таких людей, к сожалению, очень мало среди военных встречается. Нацелены всегда, понятно, как устав требует. И на шаги вправо-влево не каждый решится. Так у лошади шоры – прямо смотрит и все. Это очень серьезная болезнь.

- А как на ваш взгляд, тактика подразделений ИГИЛ похожа на действия тех моджахедов в Афганистане, или ИГИЛ сейчас применяет совершенно иные методы ведения боевых действий?

- Вопрос справедливый. Сама тактика зависит, прежде всего, от условий. Например, от местности. В Афганистане – это почти сплошные горы. Это - Гиндукуш. Крайне ограниченное количество дорог, рек, воды, и так далее. А малое число дорог заставляет двигаться только по этим ним, и других путей в Афганистане нет. Только по тем дорогам, которые использовались сотни лет раньше. А это значит, их легко минировать. Минная война в Афганистане носила тотальный характер – минировали всё в огромных количествах. Я даже выступал на военном совете и говорил: если минная война здесь занимает такой размах, то нужно и средства разминирования на таком же уровне иметь, чтобы искать эти мины. А у нас, по-прежнему, лишь щуп, да миноискатель, и тот не может взять цель, потому что кругом огромное число гильз и снарядов. Движение по определенным дорогам даёт возможность их минирования, устраивания засад, ударов сверху… 

Они с высоты тысячи метров бьют, а вы попробуйте залезть туда или артиллерию расставить. 

Это было в Афганистане. Сирия – это совсем другая местность - там равнины, где можно действовать совершенно по-другому, где есть возможность маневра для душманов. Они садятся на автомобиль и с любого направления могут нанести удар. Поэтому их трудно уничтожить. И это сильно влияет на тактику. Кроме того, если душману в горах тяжело таскать на себе, гранатомет, крупнокалиберный пулемет, большое число боеприпасов – весь транспорт – верблюды в основном, то здесь свободный подвоз на автомобилях. И у сирийских боевиков совершенно иная возможность обеспечения вооружением, боеприпасами, провиантом. Почему они и воюют. Они же с территории Турции всё тащат, целые колонны идут нефти. Да на автомобилях можно сколько угодно привезти гранат, мин и крупнокалиберного оружия: пулеметы, безоткатное орудие. Реактивные установки, которые установлены на машинах - отстреляла и ушли. Попробуй, уничтожь их. Поэтому они и держатся. Это как раз меняет и саму войну.

В 1979 году началась афганская война. А в 83-м году американцы поняли, что если мы пришли в Афганистан не просто так, а надолго, то русские будут распространяться дальше - на Саудовскую Аравию, Ирак, Иран… Если бы это случилось именно так, в итоге американцам наступила бы «труба» по нефти. И это самое главное. Они поняли, что надо любой ценой русских оттуда убрать. Что они и сделали.

- А если представить, что афганская война закончилась бы по-другому. К примеру, советские войска оттуда бы не вышли, афганская власть Наджибулы не сломалась и не исчезла. Как, по-вашему, могли бы развиваться события в эти последние 20-30лет?

- Если мы хотим это понять, надо вернуться к истокам. К тому, почему были введены войска в Афганистан… Когда принималось решение о вводе войск в Афганистан, его принимали одни из самых лучших спецов, которые полностью знали ситуацию. И ввод войск был обусловлен тем, что велась борьба между двумя системами. Было крайне важно для нашего государства полностью обескровить своих геополитических противников. Мне кажется, в этом смысл ввода войск в Афганистан. На первом этапе, когда наши войска только ввели туда, нам говорили: что мы там продвигаем идеи социализма, построения социалистического общества. Потом, когда мы разобрались, что имеем дело с людьми, большинство которых ещё живут в 13 веке, с их многочисленными древними традициями, то стало понятно, что невозможно людям, которые ходят в звериных шкурах, привить идеи социализма. И от этих целей постепенно отказались. И перешли к идее, что мы защищаем, образно говоря, «подбрюшье» советского государства. А им были все среднеазиатские республики: Таджикистан, Киргизия и в первую очередь Узбекистан.

Нам говорили, что мы пришли в Афганистан надолго, пришли навсегда. Но это знал только крайне ограниченный круг лиц. Да, мы хотели осесть там навсегда, и всё делали для этого, чтобы весь регион стал спокойным соседом советских республик. И решение о выводе войск, которое принимал сам Горбачев, который не участвовал в принятии решения о вводе войск в Афганистан, ни разу там не был, и не знал, с какой целью вводились войска в Афганистан, думал весьма примитивно о положении дел там, было принято самое примитивное и простое решение. И после десятилетней войны так бездарно вывести войска из Афганистана  - я считаю, что это решение абсолютно неверное. В итоге оно привело к ослаблению Советского Союза и в целом Российского государства.

Были, конечно, другие пути. И я думаю, что пойди мы ими - это изменило бы всю систему в мире. Когда в 86-м году стало понятно, что американцы бросили огромные деньги, чтобы нас выдавить, мы почувствовали, что этот небольшой ограниченный контингент больше не может сдерживать ситуацию в Афганистане. А афганское правительство проявляло тогда не очень активную позицию, чтобы закрепиться в освобожденных районах. Мы поняли: надо что-то делать. Было принято решение запустить процесс национального примирения. Он, кстати, был инициирован офицерами, которые воевали на стороне моджахедов, которые ранее учились в советских академиях. Они говорили нам – «русские, вы все равно уйдете из Афганистана, давайте запускайте процесс взаимопримирения, иначе мы друг друга перебьем». Этот процесс примирения был запущен. И мы вышли из Афганистана, оставив афганцам самостоятельно решать свою проблему. Мы перестали давать афганскому правительству боеприпасы, топливо, и через некоторое время власть Наджибуллы перестала существовать. Мне кажется, это самая грубая ошибка, которая была совершена правительством Горбачева. Надо было идти по другому пути. И это мое личное мнение.

- Вы правильно сказали, что сейчас появляются разговоры, как и когда-то в 85, 86 годах: а зачем мы там находимся? И никто не мог толком ответить. И получилось, что демократы это взяли как флаг и с упрёками продолжали говорить, что все было напрасно, что в Советском Союзе уже 15 тысяч погибших.

- Нужно правильно разъяснять, говорить людям о целях нашего пребывания там, и что могло бы привести к изменениям другого рода, реши мы по-другому афганскую проблему без вывода войск из Афганистана.

И еще одна проблема, которую мы с вами не затронули. Мне очень многие задают вопрос, особенно участники Великой Отечественной войны, и это очень важно. Говорят: «вы десять лет воевали в Афганистане и потеряли 15 тысяч. А мы потеряли 26 миллионов в Великой Отечественной войне. Как так?». А я им отвечаю: у командующего Западным военным округом генерала Павлова не было ни одного офицера в должности командира полка имевшего высшее военное образование. У меня во всем Афганистане не было ни одного офицера в звене замкомандира полка и выше без военной академии. То есть одну из главных ролей, что мы понесли незначительные потери в Афганистане, играет военная наука, которая пронизывает все сферы и структуры военного управления: отделение, взвод, рота, батальон, полк, дивизия. Все было заточено под военную науку.

Мы меняли там друг друга через два года, а многие и дольше были. И руководствовались формулами и решениями, разработанными военной наукой, которые были написаны кровью войны. И мы тогда не искали ничего - все знали, чего хотим. К началу Великой Отечественной войны такого не было, и это одна из главных причин, по которым мы понесли поражение в начальный период боевых действий. И если бы военная наука того 41-го года была на уровне, тогда, может быть, и не было бы таких колоссальных потерь. Руководили командиры полков, по сути дела, без необходимого образования, всё постигали на практике. А это очень важно. Когда бухгалтер командует медициной …к чему это приводит?

- А откуда там, где начинается война такое большое количество желающих повоевать?

- Это просто… В теленовостях показывают какое огромное количество молодых людей на ближнем и среднем востоке, на африканском континенте. И среди них масса безработных, голодных, без надежд на будущее. Правители мира тогда, в афганской войне, сообразили быстро: бросили доллары на эту голодную массу и организовали лагеря по подготовке боевиков. На территории Пакистана, Ирака, частично Ирана, было 180 лагерей по подготовке боевиков. Молодые ребята, пошли в эти банды формирования, им дали деньги, обучили и бросили в Афганистан. Все они бросились воевать за деньги. И мы начали воевать по-настоящему с этой армадой голодных людей. Нас втянули в ту войну, и не просто против небольших афганских банд, а против мировых, в которых каких национальностей только не было. 

В Сирии сделали то же самое, шейхи туда вбросили миллиарды – и наняли молодых ребят. Все они воюют за деньги. Я думаю, что сейчас они также подбрасывают, для того, чтобы Сирию стереть с лица земли. 

- На ваш взгляд сирийская война имеет какой-то близкий финал или она будет продолжаться?

- Надо господину Асаду сказать: Когда в 1942 году мы воевали, и стоял вопрос жизни и смерти нашего государства, появился приказ «Ни шагу назад», и новая песня «Вставай страна огромная» призывала всей страной воевать и идти на массовый подвиг, у нас расстреливали трусов перед строем... Жестокие меры были приняты для того, чтобы стране  выжить. Все члены Политбюро и их сыновья воевали на фронтах. Хочется спросить: «Господин Асад, а вы все необходимые меры приняли для спасения вашего государства? В Сирии населения 23 миллиона человек. По военным меркам 2 миллиона можно свободно отмобилизовать для борьбы. Разве армия в два миллиона человек не справится с двумя десятками тысячами боевиков? Соберите такую армию! И всё ли окружение сирийского президента сейчас на фронте, как когда-то наши? В афганской армии такое было. Там все члены правящей партии участвовали в боевых действиях. Если этого не будет и в Сирии, то никакие проблемы там решить не удастся. Кроме того, с Афганом у нас была граница. С Сирией никакой границы нет. А что такое обеспечить даже батальон едой, боеприпасами, снаряжением и т.д. Нужны миллиарды денег. И народ спросит рано или поздно: куда эти деньги «ушли». Поэтому Россия сегодня безмерно помочь не сможет. Тогда ведь весь Советский Союз упирался… Сегодня Россия значительно слабее. Но если мы в помощи им откажем, сирийцев там передушат. И если они также будут воевать - их тоже передушат. Мы уже немало месяцев бомбим в Сирии, но где завершение операций? Нет завершения.

Сирия нужна для сырья, с её огромными запасами газа, нефти, с газо- и нефтепроводами из Катара и Йемена, где запасов столько, что хватит отапливать Европу 160 лет. И из-за этого, мне кажется, идет там страшная война. Но, если все сирийцы не возьмутся всерьёз за дело, я думаю, рано или поздно им будет конец. И в Сирии, как и в Ливии будет такой же бардак и беспредел. Потому что там людские массы огромные. И денег хватит для того, чтобы бросать их голодным людям. Одних  убьют, другие придут. Будут со всей стран продолжать приезжать… голодных и неустроенных в мире много. Продолжат воевать за деньги. Поэтому, думаю рано или поздно там придётся радикально решать.

Что будет с Россией, если произойдёт ядерная война? Как сегодня нужно воевать, чтобы на всей земле быстрее наступил мир? Что происходит с человеком на войне? В чём отличие психологии актёра, играющего солдата, от сознания солдата реально идущего в атаку. Об этом многом другом, о чем предпочитали не говорить раньше Виктор Матвеевич Чижиков расскажет в продолжении своего интервью. Уже скоро. Ждите!

Игорь ДОКУЧАЕВ,

фото из личного архива Виктора Чижикова

«Прессапарте»/Pressaparte.ru

Вот и продолжение разговора с Виктором Чижиковым:

«Хочешь мира, готовься к войне»