Верность. Из записок командира 56-й отдельной десантно-штурмовой бригады

19 июля 2017 г.

Виктор ЧИЖИКОВ, выпускник Рязанского воздушно-десантного училища. В войсках прошёл все должности от комвзвода до командира корпуса, командир отдельной 56-й десантно-штурмовой бригады в Афганистане. Сейчас живёт в Пскове. Pressaparte.ru уже представляло читателям интервью с ним, ставшеим одним из самых откровенных разговоров не только об Афганской войне, но и о современных ситуациях в мире. Когда мы узнали, что Виктор Матвеевич даже в Афганистане записывал самые запоминающиеся случаи, то решили обязательно опубликовать их. Прекрасный литературный язык не лишённый юмора, динамичное повествование, и интересный сюжет - обещаем, вам будет интересно.

Я прекрасно понимаю, все, что я пишу, не представляет никакого литературного интереса для читателей. Но почему тогда «афганцы» и совсем юные молодые люди просят, чтобы я писал об афганской войне? Мне и во сне не могло бы присниться, чтобы мой рассказ «Боевое братство» читали в школе ученикам на уроках литературы, а могилу солдата из рассказа «Спасибо тебе солдат» искали, как когда-то мы искали пруд, где утопилась Тургеневская Лиза? Может потому, что афганская война таит в себе огромный запас информации, которая с успехом может быть востребована сегодня? Или потому, что дети отцов, воевавших в Афганистане, хотят видеть в них героев и гордиться ими?

Верность

Из записок командира 56-й отдельной десантно-штурмовой бригады, сделанных в Гардезе, (Афганистан) в 1985 году.

Четыре часа утра. Несколько минут назад вернулся со встречи с командиром крупного бандформирования, когда-то полковником афганской армии, перешедшим на сторону душманов еще в начале Саурской революции.Только в кабинете почувствовал, что левая рука по-прежнему судорожно сжимает рукоять пистолета…

Полковник-афганец окончил спецфакультет нашего Рязанского высшего воздушно-десантного училища в один год со мной. До учебы в Рязани он служил в 3-м армейском корпусе в Гардезе; хорошо знал обстановку на юго-востоке Афганистана, особенно в районе граничащем с Пакистаном. Я попросил командира нашей группы агентурной разведки устроить ему встречу со мной.

Так как ожидать можно было всего, продумал, как мне казалось, все до мельчайших подробностей, ко всему был готов, но как потом стало ясно, оказался почти бессилен перед изощренным восточным коварством. Ситуацию спас разведчик… У войны есть особое качество: она очень быстро учит. И если ты не хочешь учиться – то ценой станет твоя жизнь. Поэтому в момент прозрел, что жить и воевать в этой восточной стране с русской душой «на распашку», с искренним желанием оказать этому бедному народу интернациональную помощь, оправдывая при этом гибель солдат и офицеров, это удел законченных болванов, к которым без всякой жалости отнес и себя. А начиналось все безобидно просто.

Командующий 40-й армией генерал Родионов прохрипел простуженным голосом:

- Берите пару, (вертолетов, - авт.), и срочно вылетайте в Кабул для встречи с Главным военным советником. Он поставит вам задачу по захвату господствующих высот для обеспечения выхода афганского армейского корпуса в базовый район душманов.

Руководить операцией было поручено заместителю командующего 40-й армией. Как обычно, началась привычная работа по планированию боевых действий.

Все лето кочевники гнали стада баранов через перевалы из Пакистана к Гардезу, Газни, Баракам, где продавали мясо на рынках. И так случилось, что к началу операции племена кочевников собрались высоко в горах в двух небольших населенных пунктах, расположенных в очень труднодоступной местности. Этот путь они проделывали много лет подряд. Деньги, вырученные от продажи мяса, уложили в два огромных мешка, назначили охрану и встали на отдых. Через два дня они должны были вернуться в Пакистан.

Чтобы скрыть от афганцев замысел всей операции и воспретить утечку информации, заместитель командующего предложил мне захватить высоты без огневого поражения, внезапно и одновременно не дать душманам вывести оружие и боеприпасы из базового района до подхода главных сил афганского армейского корпуса. В ходе планирования десантирования оба населенных пункта, где остановились кочевники, оказались единственно возможным местом посадки сразу 30-и вертолетов. Но у нас не было никаких разведданных о сосредоточении там кочевников.

Получив доклад от командира афганского корпуса о готовности к боевым действиям, заместитель командующего перенес начало проведения операции на трое суток. Движение в корпусе прекратилось, и офицеры разошлись по домам. Об истинных сроках начала операции в бригаде знал только я.

В эту же ночь первой волной к аэродрому выдвинулись два десантно-штурмовых батальона и штаб бригады, заняли места в вертолетах и с рассветом без обеспечения полосы пролета и огневого поражения противника на прилегающих высотах, пошли на десантирование. Риск был велик. Но элемент внезапности сыграл решающую роль. Как выяснилось позже из рассказа самих кочевников, увидев внезапно приближающуюся армаду вертолетов, они быстро закопали два мешка денег в пересыхающий ручей, забросали камнями и бросились в горы в надежде в последующем вернуться и забрать деньги.

Операция длилась двенадцать дней и была успешно завершена. Афганские военные справились с поставленной задачей, и командир корпуса представил меня и два десятка офицеров бригады к правительственным наградам своей страны.

Писать больше не хотелось, и я забросил дневник…

Через три дня после возвращения с боевых действий, поздним вечером пришел советник председателя комитета госбезопасности провинции Игорь Сергеевич. Умудренный жизненным опытом подполковник, житель Днепродзержинска всегда давал бесценную информацию и, без преувеличения можно сказать, спас жизни сотен наших солдат и офицеров. У него было очень много друзей в бригаде, особенно украинцев.

Скупая слеза просматривалась в уголке его глаз. Оказывается, он улетал в отпуск и нес свято хранимую бутылку коньяка – но она выпала из рукава и разбилась. Я вынужден был ему напомнить, что даже когда прилетал в Гардез Наджибулла (будущий Президент Афганистана – авт.), то не могли найти во всей провинции даже бутылку водки, а ты, имея такую ценность - не донес... Погоревали. Ладно, выручу.

После 50 грамм выпитого спирта он начал рассказывать, что вчера к нему пришли кочевники, человек тридцать. С диким воем обратились они к нему, как председателю комитета госбезопасности провинции, говорят, что солдаты в ходе операции нашли и умыкнули два больших мешка денег, которые они выручили от продажи мяса, в общей сложности около четырёх миллионов афгани. Насколько он их изучил - они очень хитрые, но и честные. И подполковник говорит мне:

- Мне-то все равно, найдешь ты мешки или нет, но они поклялись, что если им вернут хотя бы часть денег, то они никогда не выстрелят в советского солдата.

У кочевников и раньше были веские основания ненавидеть солдат бригады. Я это хорошо знал. Несколько офицеров уже положили на стол партийные билеты за то, что своими непродуманными действиями восстановили против себя почти все племена кочевников. И тут появился уникальный случай восстановить добрые отношения с этими людьми. Они были вне войны, вне политики, никого не хотели убивать. Грязные, одетые в рубище скотоводы.

На следующий день я пригласил их в бригаду. Долго и внимательно слушал их объяснения. Предложил чаю. Понурые, без всякой надежды побрели они в город. А я зашел в кабинет. Надо было привести мысли в порядок.

На столе лежал расчет на десантирование - это главный документ, его я разрабатывал лично. Прибывший по замене четвертый начальник штаба бригады: (один убит, второй прибыл с больной ногой и не смог ходить, третий сошел с ума - авт.) подполковник Леонид Хабаров был после ранения под Салангом, но вновь попросился в Афганистан - ничего не слыша на правое ухо, с совершенно неработающей правой рукой. Ну что он мог разработать. И дело в том, что уже почти никто к этому времени не хотел воевать. Служить хотели, но воевать - ни в коем случае. Увольнялись из армии в массовом порядке, потому что воевать не хотели. Страшная, но жестокая правда афганской войны. Невольно вспомнил 41-й год. Но мы умеем воевать!

После некоторых размышлений пришел к выводу, что одними из первых десантировались саперы, чтобы провести инженерную разведку местности. Только они своим опытным глазом могли заметить свежевыкопанную землю. Возможно, что в процессе поиска мин обнаружили мешок с деньгами.

Начался обстрел. Снаряд рванул где-то рядом со столовой. С дребезгом вылетели стекла окон… Буквально влетел оперативный дежурный... Потом допишу.

Саперов, которые шли на десантирование и разминирование первыми, нашел на собачнике. Там же ходил и что-то искал помощник начальника продовольственного склада солдат-азербайджанец. На мой вопрос: что ищешь? - ответил, что пропал один кенгуренок, только что привезенный в бригаду на вертолете. Кенгуренок большой? «Да, килограмм на 16». - Иди и скажи прапорщику: если он не найдет кенгуренка за эти 16 килограммов заплатит из своей получки. «Товарыщ подполковник! Я думаю, эта скотина украла. Он с утра в кустах прятался. Как увидит большой вертолет – сразу к складу. Ворует каждый день. Убить мало…». - Огромный кобель, на которого солдат указал пальцем, недовольно прорычал и угрожающе щелкнул клыками.

Сержант-инструктор и его помощник безмятежно спали. Их охраняли две собаки. Одна немецкая овчарка - кобель огромного роста по кличке Немец, редчайший лентяй и бездельник, и маленькая дворняжка, обыкновенная крохотная шавка. Ее ещё в Союзе подобрал на улице и принес на сборный пункт маленький мальчик. И кто бы мог подумать, что только при одном сопровождении колонны эта шавка найдёт 8 мин. Собаки только что плотно закусили украденным кенгуренком, а остальное спрятали в стог сена. В поиске мин эти две собаки всегда работали вместе. Кобель нехотя что-то прорычал, но тут же, получив кусок сахара, замолк и захрапел. Они были научены искать мины по запаху тротила, и кроме них у сапёров в арсенале был только щуп. Люди прекрасно понимали, что от этих животных зависела их жизнь. Поэтому берегли собак «как зеницу ока». Солдаты-саперы отдавали им последний кусок свежего мяса, укрывали одеялами, сажали на танки рядом с обогревателями.

Однажды, на самом гребне перевала они пропустили мину, итальянскую противотанковую. Но опытный сапер обнаружил ее щупом. Она стояла с элементом на неизвлекаемость, к тому же к ней была привязана маленькая бутылка с бензином. Горючее-то и отбило запах тротила. Обезвредив мину, и, отложив ее на обочину, саперы двинулись дальше. Кобель тут же подбежал и сел на мину, подняв морду вверх. Два сапера пытались его стащить. Не тут-то было. Ведь за каждую найденную мину полагалось поощрение. Собака уперлась в грунт всеми лапами, оскалив огромные клыки. Наблюдавшие за этой сценой солдаты, как водится, давали советы, подшучивая над саперами. Ситуацию разрядил начальник артиллерии, находившийся постоянно рядом со мной. У него оказался кусок сахара. Получив угощение, кобель, как ни в чем не бывало, зевнул и поплелся дальше.

В бригаде он был уже пятый год. Из паршивого щенка превратился в громадного кобеля, ростом в годовалого теленка. Прошел весь Афганистан от Кундуза до Гардеза. Сотни раз сопровождал колонны. При попытке его обогнать, он бросался под колеса машины, пытаясь громким лаем и всем своим видом показать, что дальше ехать нельзя. Шесть собак, работающих с ним в паре, погибли. Все его тело было иссечено осколками мин и камней, часть уха срезана острым осколком старой противотанковой мины в металлическом корпусе. Это была на редкость умная и исключительно хитрая псина. Порой мне казалось, что передо мной стоит не кобель, а немецкий солдат. Любой приказ инструктора сержанта-сапера он выполнял беспрекословно. Не боялся взрывов, под обстрелами снайперов и минометов без команды не уходил с дороги, полз вместе с сержантом, показывая обнаруженный управляемый фугас, чтобы тот смог перерезать провода, прятался вместе с саперами за камни при обстреле дороги снайперами, бежал в укрытие, когда срывали мину поставленную на неизвлекаемость.

Собаку эту, маленького щенка, как гласила солдатская молва, купил в Германии, у старого немецкого заводчика, пользующегося у собаководов мировой известностью, за большие деньги наш дипломат, страстный любитель собак. Что говорить, немецкая овчарка - это законная гордость немцев, часть германской культуры, известная во всем мире. Совершенно законным образом привез дипломат щенка в Москву. Трезво рассуждая, понял, что в старости никому не будет нужен, а собака умрет вместе с ним, но своего хозяина никогда не предаст, да и лучшего сторожа и защитника ему не найти. Купил в Подмосковье небольшую дачу, так и жил.

Двенадцатилетняя дочка дипломата с романтическим именем Катарина, услышав на занятиях в школе из рассказа учителя биологии, как собаки спасают жизнь нашим солдатам на войне в Афганистане, приняла для себя далеко не детское решение. Выждав, когда отец уехал в очередную командировку, а мать вызвали в больницу на срочную операцию, она схватила щенка, и как тот ни упирался, приволокла в ближайшее отделение милиции. Там она со слезами на глазах попросила отправить собаку в Афганистан. Пропитанный жалостью к ребенку дежурный по отделению пожилой капитан всего лишь попросил ее написать расписку, что она добровольно передает собаку и оставить свой адрес. Выйдя из отделения, эта маленькая воровка смахнула липовые слезы, а щенок через час был в собачьем приемнике на окраине Москвы, в секции, где собак учили искать мины по запаху тротила.

На следующий день спецрейсом увозили очередную партию собак. Инструкторы, не мудрствуя лукаво, чтобы выполнить план, засунули щенка в клетку, написав в сопроводительной, что пес прошел не полный курс обучения, хотя на самом деле он не учился ни одного дня. В Кабуле, прочитав сопроводительную, пехотные ребята тут же отправили пса-недоучку подальше от греха - в десантно-штурмовую бригаду в Кундуз.

Сержант-сапер, дважды раненый, награжденный двумя правительственными наградами, в том числе орденом Красной Звезды, души не чаял в своем питомце. Собака оказалась исключительно способной к обучению. К тому же пес часто подворовывал и все тащил на собачник. Воровство и попрошайничество эта скотина сделала своей второй профессией.

Однажды рано утром, когда не было боевых действий и сопровождения колон, Немец начал прислушиваться. Затем сорвался с места и рысцой побежал на аэродром. Там спрятался в кустах. Вскоре появилась пара вертолетов, в сопровождении четверки боевых. Это летел маршал Советского Союза Соколов и группа сопровождавших его генералов и офицеров. Пока из вертолётов выгружали вещи, Немец подполз к портфелям, быстро почуял в одном из них запах продуктов питания, схватил портфель за ручку и в мгновение ока уволок его в кусты. Полковник, который возил специальное питание маршалу, слегка одуревший от полета, сказал, что, видимо, забыл портфель в Кабуле.

Все, что удалось украсть за день, Немец ночью переносил на собачник, добросовестно делился с дворняжкой, остальное прятал в небольшой стожок сена, приготовленный саперами для подстилки. Он знал все посты боевого охранения и, я уверен, что лучше прапорщика знал, что находится на продовольственном складе, который к собачьему счастью был недалеко от собачника.

Спрятав портфель, он тут же бросился к штабу бригады. Причем, сделал это совершенно осознанно. Он прекрасно понимал, что сейчас все поедут в бригаду. А там он всегда ложился на постамент, где стояла подорванная боевая машина, и внимательно наблюдал за входом в штаб бригады. Дело в том, что в бригаде были проблемы с куревом. А его сержант курил. И он без труда научил Немца клянчить сигареты и папиросы у всех кто курил, не взирая конечно ни на какие звания.

Как только первый вышедший покурить генерал зажег спичку, чтобы прикурить, Немец подходил к нему, садился рядом и подобострастно смотрел просителю в глаза. И если ничего не получал, а пачку не удавалось украсть, то закрывал собой вход и не пускал назад. Оперативный, как правило, орал, как терпящий бедствие, чтобы убрали собаку. «Бросьте ей сигарету, и он вас пропустит. Любитель покурить вытаскивал пачку, в сердцах бросал одну, а порой две-три сигареты и получал пропуск.

Но больше всего этот лентяй любил музыку военного оркестра. Каждый понедельник было общее построение бригады и один час строевой подготовки. Никакими силами его невозможно было удержать. Он выходил на построение вместе с саперной ротой как на праздник. Садился позади командира роты. Знал наизусть весь ритуал встречи, бежал рядом с ротой при прохождении торжественным маршем. Как выяснилось позже, сержант-сапер, вынашивая свои планы, научил его при исполнении гимна Советского Союза прикладывать лапу к башке. Знать об этом никто не знал, так как Гимн исполнялся крайне редко, да и пса таким никто не видел.

Через два года командования бригадой, было принято решение на самом верху о награждении соединения орденом. Событие, прямо скажем, неординарное. Масса иностранных корреспондентов в соединении кроме наших. И среди них два болгарина. Одному, я впоследствии подарил ружье, а второму - саблю. О чём потом жестоко пожалел.

Вручать орден прилетел член военного Совета округа. Тщательно продумав весь ритуал награждения, я строго настрого приказал привязать всех собак, а Немца посадить на цепь. Саперы цепь не нашли, поэтому привязали собаку на капроновую стренгу от вытяжного парашюта, притащенную еще из Ферганы.

Бригаду построили в две линии, из-за малых размеров плаца, и волей случая саперная рота встала точно перед трибуной. Немец, услышав первые аккорды встречного марша, мощными клыками, словно былинку, перерубил стренгу и с ее обрывком прибежал на плац, зашел скотина с тыла, чтобы его никто не видел и не прогнал, и сел позади командира саперной роты. Казалось, ну ничего не предвещало беды. Орден прикрепили к знамени бригады и все поднялись на трибуну. Согласно ритуалу я выступил с ответной речью, поблагодарил за заботу Партию и Правительство, что вызвало неподдельный восторг у члена военного Совета, который с таким же восторгом «спилил» звезды у трех, до меня, командиров бригад и начальников политотделов. Мне же год назад на военном совете недвусмысленно заметил: мы пока воздержимся от «пиления», возможно из вас что-нибудь получится.

Речи закончились, и оркестр грянул гимн. Все приложили руку к головному убору. Дремавший Немец моментально проснулся, мощным толчком оттолкнул стоящего рядом с командиром роты офицера, встал рядом с ним на задние лапы, вытянулся во весь рост приложил переднюю лапу к голове, вторую опустил по швам, поднял морду кверху и благостно закатил глаза. Свисавшая часть веревки чем – то напоминала галстук.Что было дальше описать невозможно.

Член военного Совета сразу потерял дар речи, челюсть свело, и он судорожно глотал воздух. Партийный советник, каждый год устраивающий нам праздник в день рождения Ленина, все время непрерывно снимал и надевал очки, у него случился нервный тик. Командир афганского корпуса от смеха держался за живот. Гимн закончился. Немец сладко зевнул и сел на свое место. Все подумал я: в лучшем случае буду командовать батальоном в Магадане…

Закончить главу в этот раз опять не успел. Придётся подождать с записями.

О судьбе Немца и других героев записок бывшего командира бригады Виктора Чижикова вы узнаете немного позже. Считайте, что это театральная пауза, которая даст вам перевести дух и немного осмыслить происходящее. Окончание будет очень захватывающим, уверяем вас.