Псковские фрески осиротели…

3 апреля 2015 года в Москве умер Владимир Сарабьянов. Знаменитый реставратор. Председатель Комиссии по вопросам охраны культурного наследия Совета по культуре при Президенте России. Главный искусствовед Научно-реставрационного художественного управления Министерства культуры РФ, старший научный сотрудник Государственного института искусствознания. Знаток византийского и древнерусского искусства.

Владимир Дмитриевич родился в 1959 году. И прожил всего пятьдесят шесть лет. Жизнь короткую, но до предела полезную своей стране и мировой культуре. Он работал во многих регионах России, в Египте, в Италии. И столько успел сделать, что многие могут только позавидовать. Владимир Дмитриевич на протяжении десятилетий был связан с Псковом, с фресковыми памятниками псковских храмов. Он месяцами «не вылезал» из Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря. Весь же комплекс работ длился долгими годами. Сам Сарабьянов начал здесь работать с 1991 года. И это его заслуга, что росписи в этом памятнике во многом отреставрированы и приведены в экспозиционный музейный вид. Многие горожане за минувшие годы познакомились с реставратором лично. Его мнение по вопросам сохранения псковского наследия всегда интересовало местное псковское сообщество. Правда, учитывалось не всегда…

Мы делали интервью с Владимиром Дмитриевичем не раз, обращались за экспертными оценками, за консультациями – и он никогда не отказывал, всегда был спокоен, добродушен и нёс какую-то мощную энергию знаний, как будто за ним реально стоял опыт предков, тайные знания тысячелетней истории. И ведь это так и было… И об этом мы говорили с ВЛАДИМИРОМ САРАБЬЯНОВЫМ в одном из интервью. И в этих словах его завещание и псковичам, и мировому культурному сообществу.

- Спасо-Мирожский монастырь должен войти в список ЮНЕСКО, – рассказывал тогда Владимир Дмитриевич. - Представьте себе, много веков назад здесь работали греки – тогда это был огромный Византийский мир, который простирался вокруг всего Средиземноморья. Здесь в Пскове была дальняя окраина этого мира. Греки тогда работали везде и в Средней Азии, и в Италии, и на Руси…. И от этого гигантского пласта художественной культуры 12 века таких памятников сохранилось очень немного – пальцев одной руки хватит, чтобы их пересчитать. А тем более, если оценивать по качеству и объему сохранившихся росписей. Ближайшие родственники этому храму и по стилю, и по времени создания, по всей видимости, их даже расписывали художники из одной мастерской – два памятника, которые находятся в Сицилии. Они тех же 40-х годов 12 века. Это очень большие расстояния, по средневековым меркам, это разные концы мира. Но так росписи местами похожи, что видно, что писали их люди, вышедшие из одной школы, и даже из одного класса, они приверженцы византийского академизма. И, несмотря на то, что в храмах на Сицилии росписи сделаны в мозаичной технике, а в псковской Мироже – фрески, они невероятно похожи. Так сложилась судьба этих памятников, всего этого византийского наследия, что оно разбросано по всему миру и везде остались крохи. Фрески Мирожского монастыря – это один из уцелевших фрагментов той гигантской мозаики Византийской культуры, в которую особым пластом входит и Древнерусская культура того времени.

То, что сохранилось здесь в Пскове – это драгоценность, которая не только украшает русскую, но и всю мировую культуру. А если брать российские средневековые памятники, то псковские фрески – это номер один.

- То есть даже после реставрации они не становятся новоделом, они несут с собой тайны своей эпохи и последующих лет?

- Даже учитывая, что последние современные технологии и материалы, особенно импортные, очень хорошие. Но мы максимально ограничиваем использование синтетических материалов. Стараемся работать теми, которые приготовлены по исходными натуральными материалами, которые использовались древними художниками для написания этих фресок. Рецепты их приготовления известны, все они изучены, сохранились и некоторые иконописные подлинники с тех времен, документы, где описывается, как писать фрески, как работать. Способы письма, древние технологии хоть и менялись со временем, но в целом они все средневековье держались без существенных изменений.

- А псковские секреты рецептуры материалов для фресок есть какие-то?

- Секретов псковской рецептуры нет. Есть не секреты, а общее псковское своеобразие. Если говорить о других памятниках, например, о Снятогорском соборе и Мелетовском храме, где как раз эти памятники 14-15 веков, созданные псковскими мастерами, – это абсолютно псковская школа. У этих памятников есть свои и технологические, и художественные приоритеты. Средневековые псковские художники от некоторых красок отказывались вовсе, другим давали предпочтение. Но я не называл бы эти приоритеты секретами, ничего головоломного в этом нет. Поиск секретов – это, по-моему, некая романтизация средневековья… Якобы был секрет при изготовлении фресок. Тогда использовались натуральные вещества для приготовления материалов, и мы их используем. А чем современное куриное яйцо отличается от куриного яйца 14 века? Оно, может быть, и отличается по экологическим характеристикам, но по содержанию вряд ли…

- Было такое сообщение, что в Европе старинные дома реставрируют исключительно по тем методикам, которые использовались при первоначальном строительстве. Будто в краски даже добавляют размельченные кости именно зайцев, а не каких-то других животных, используют и другие экзотические детали. Вы ничего такого не используете?

- Нет, мы ничего такого не нашли в составе псковских древних материалов. К тому же прошло с 12 века столько лет, долгое время шел химический процесс преобразования фресок. За это время все добавления в материалы, могли просто исчезнуть бесследно из состава фресок. Но подобные добавления никогда не играли принципиальной роли. Сама по себе технология получения фрески настолько прочна и вечна, что ее можно испортить только особым старанием. Ведь все эти утраты, которые можно увидеть на этой живописи – в основном это не результат каких-то погодных и климатических условий, а плоды человеческого небрежения. Многое испорчено во время ремонтов: потерто, стерто, сбито, сколото – это утраты, которые нанесены людьми за века жизни этого храма.

Если бы люди были более аккуратны, то и фрески могли бы быть, как новые. Мы такие куски иногда обнаруживаем, до которых люди не добрались – просто удивляешься, как будто вчера написаны.

- Вы, наверное, уже так сроднились с Мирожским монастырём, что после окончания работ будет жаль расставаться с ним?  

- Когда мы закончим работы в Мироже, мы продолжим в Мелетове, в Снетогорье, где тоже большой объем работ.

- То есть вы Псковщину не скоро покинете?

-  Да, что вы, я здесь умру… Это кажется, что все эти работы быстро можно сделать, на самом деле - годы уходят… На Псковской земле для нас дел ещё много.

- А свои имена мастера, расписывающие храмы, нигде не оставляли, не принято такого?

- Нет, не принято. Это очень редко, когда могли оставить имена. В Греции есть два случая. Хотя, может быть где-то, в каком-нибудь уголке, кто-то чего-то оставлял, ведь многое просто не сохранилось.

Владимир Дмитриевич сказал мне тогда, что умрёт на Псковщине, таким образом, выражая не только свою любовь к этой земле, но и объём реставрационных работ, которые ожидали своего реставратора. Его предсказание в этом не сбылось – умер мастер в Москве. И к сожалению, в этой среде не только художники не оставляют имён на фресках, но и у реставраторов этого делать не принято. Но память Владимир Сарабьянов о себе оставил. Когда пойдёте в Мирожский монастырь, поднимите голову к верху, и увидите…

Игорь ДОКУЧАЕВ, фото автора

"Прессапарте"