Псковские следы «республики ШКИД»

В материале «ФЭД – человек и фотоаппарат» автор Pressaparte.ru Александр Васнецов затронул тему детской и подростковой беспризорности, которая захлестнула Советскую Россию после Первой мировой и гражданской войн в 20-е-30-е годы. Мы попытались продолжить тему и найти следы борьбы с беспризорностью в Пскове.

Детская «лихорадка

Почему та ситуация оказалась настолько важной, что на её ликвидацию встала самая мощная, организованная и всесильная организация, как ВЧК? Пять c с лишним, а по некоторым данным и более 7 миллионов беспризорных – это настоящая армия молодых бойцов, которые уже вливались в действующую, не менее многочисленную, преступную среду. И с этой силой было бы сложно справиться любой власти. То, что страна тогда вырвалась, буквально выскочила из фатальной ситуации – это не только счастливый момент – но и цепь своевременных действий, которые охватили всё государство. И, конечно, кто бы что ни говорил, велика роль во всём этом Феликса Дзержинского, председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии. Юными бродяжками и малолетними преступниками начали заниматься практически все ведомства: наркомпрод, наркомздрав, наркомпрос, рабоче-крестьянская инспекция, профсоюзы, комитеты, партийные органы, комсомол, профсоюзы, женотделы, милиция и уголовный розыск, комитеты бедноты, сельские советы и многие совершенно неожиданные учреждения. В городах создавали детские клубы, сады, колонии, воспитательно-трудовые школы, приюты, коммуны, городки. Бродяжек селили в семьи крестьян, ремесленников, рабочих.

«Юные пионеры – дети, имеющие кров, вы должны знать, что вокруг вас на улице живут сотни беспризорных детей… Каждый видел этих несчастных. Каждый должен знать, чем можно помочь беспризорникам. Московская организация юных пионеров несёт дежурство в комиссии по приёму беспризорных детей. Дружно откликайтесь на призыв и идите дежурить…. Нам предлагают организовать клубную, а главное производственную работу для беспризорных. Тащите ребят с улицы в клуб, играйте с ними, покажите им свои работы, учите их столярному, переплётному делу (которое знаете сами). Пусть каждый отряд возьмёт по одному-два ребёнка. Общими силами 30-40 пионеров могут прокормить этих детей. Клуб пусть будет для него школой, учите его вашим навыкам. Покажите им другую жизнь, зароните в них уверенность, что можно жить по-другому, учиться, работать и готовиться строить республику труда. За работу пионеры, в поход на беспризорников!», - такой призыв был напечатан в детско-юношеском журнале «Барабан» в 1923 году.

Сегодняшним людям в это сложно поверить, но в стране была реальная детская «лихорадка», даже уголовный кодекс к несовершеннолетним бродягам сделали значительно мягче.

Куда бежим? В Псков!

Спустя девяносто с лишним лет мы решили отыскать следы той борьбы за детей, за будущее страны в отдельно взятом городе – Пскове. Дело это оказалось довольно сложным. В самом Пскове 20-х-30-х годов учреждений, занимавшихся беспризорниками, как и во всей стране, было много. Во многом из-за того, что город оказался в самом горниле истории с самого начала Первой мировой войны. Тогда он превратился фактически в один из тыловых центров обеспечения войск, принимавших участие в боях с кайзеровскими войсками, здесь размещались госпитали, формировались новые полки. И многие беспризорные дети начали приезжать сюда по разным причинам: кто-то искал пропавших на войне отцов, братьев, другие ехали, зная, что прокормиться в таких условиях значительно легче, третьи собирались поживиться чужим добром, при людском изобилии воришкам «работать» всегда проще. И в результате сирот становилось всё больше, а существовавшие в империи специальные учреждения: при духовном ведомстве и министерстве внутренних дел, частные приюты, которые ранее занимались детьми-сиротами, перестали справляться с увеличившимся потоком. Позже добавилась революционная обстановка, покатившаяся с Петербурга и быстро охватившая даже самые отдалённые города. В начале 1918 года Псков оккупировали кайзеровские войска, потом город переходил из рук в руки: то белые, то красные, то откровенные бандиты. И начались голодные, разорительные, кровавые годы. От голода жители Петрограда искали спасения в ближайших городах, какими были Псков и Новгород. Разруха, голод, сиротство толкали детей с малых лет в бродяжничество, поиск пропитания – начался молниеносный рост преступности: краж, грабежей, разбоев,  проституции. Поэтому юных скитальцев тогда разделяли на две категории: нормальные беспризорные дети и малолетние нарушители и преступники. В разных источниках упоминается, что в Пскове было несколько детдомов, в том числе центральный детдом губоно (губернского отдела народного образования) и другие формы детского содержания, но все они были рассчитаны на «нормальных». А вот куда определять малолетних нарушителей, для которых пристрастие к воле было главным фактором их жизни? После задержания милицией и определения в детдом, они быстро покидали эти стены, возвращаясь на улицы. В губернской тюрьме для них было определена лишь одна камера, да и обстановка там не могла привести к предполагаемому исправлению.

Гнездо новой жизни

В книге «Псков в 1920-1930-е годы» профессор Анатолий Филимонов рассказывает об организации в городе в соответствии с циркуляром Наркомпроса детского дома, каких раньше в стране не было. «Это особый тип детдома, устраиваемый для морально дефективных детей в сильной степени, т.е. убийц, грабителей, рецидивистов и т.д.», - приводит слова циркуляра псковский историк. Это заведение имело весьма странное даже по сегодняшним меркам название – реформаториум. Хотя в те годы лексические новообразования и заимствования воспринимались как некая дань новым временам и оказывались «в порядке вещей». Год ушёл на принятие решения об открытии этого «особого» учреждения, поиск необходимого дома и вселение туда нескольких десятков «постояльцев», заведующего и воспитателей. 

Мы нашли этот дом на бывшей Образской улице, где в 1924 году в Пскове открылся реформаториум – с 1923 года это улица Первомайская. И хотя с тех пор прошло 93 года, но строение как будто и сейчас затормозилось в тех самых временах. Правда, в 1924 году – оно ещё было очень похоже на настоящий купеческий комплекс, каким его и построили во второй половине 19 века. Выделили его под реформаториум, конечно, не случайно, в 1894 году весь особняк был выкуплен и переделан под организацию там воспитательного дома. А сразу после революции здесь разместили детский приют. Поэтому души и характеры в этих стенах перековывались задолго до 1924 года.

Центральный дом был довольно большим, похожим на лежащую букву «Г», построен в стиле позднего классицизма. Хотя малолетних беспризорников и воришек меньше всего интересовал стиль здания, а в большей степени комнаты, в которых они должны были жить. В главном здании было 11 комнат, в двух флигелях ещё 17. По подсчётам тех, кто выбирал здание под реформаториум, в нём должны были разместиться до 70 подростков.

И что было немаловажно – весь комплекс был огорожен высокой каменной стеной и плотным высоким деревянным забором, за которым был и небольшой сад, где планировалось организовать летний труд воспитанников. В комплексе была кухня, столовая, клуб, изба-читальня, мастерские. Но большая часть комнат так и не была отремонтирована, а в избе-читальне и клубе оставались неисправными печи и помещения использовали только частично. 

Дзержинский и Макаренко реально сделали невозможное

Вот в эти окна из дома смотрели когда-то глаза детей, которые вынуждены были ещё в детстве стать взрослыми – судьба у большинства из тех ребят была чрезвычайно сложная. О них написаны книги, сняты художественные и документальные фильмы. Такие «республики ШКИД» (приключенческая автобиографическая, детская повесть о жизни беспризорников в Школе социально-трудового воспитания имени Достоевского, которую сами они сокращённо называли ШКИД, - ред.) в те годы были во многих городах. Замечательно рассказал о них знаменитый учитель Антон Макаренко в своих книгах. Вот лишь некоторые выдержки из его «Педагогической поэмы», которые лучше всего говорят о жизни и самих учреждений, и его воспитанников, и педагогов, которые работали с беспризорниками:   

«Через два дня кто-то сбил замки в погребе и утащил несколько фунтов сала – все наше жировое богатство. Утащил и замок. Еще через день вырвали окно в кладовой, – пропали конфеты, заготовленные к празднику февральской революции, и несколько банок колесной мази, которой мы дорожили, как валютой».

 «Кражи происходили уже ежедневно. Утром обнаруживалось, что в том или ином месте чего-то не хватает: топора, пилы, посуды, простыни, чересседельника, вожжей, продуктов. Я пробовал не спать ночью и ходил по двору с револьвером, но больше двух-трех ночей, конечно, не мог выдержать».

«Одинаково были голодны и бедны и мы, воспитатели. Жалованья тогда мы почти не получали, довольствовались тем же кондёром и ходили в такой же приблизительно рвани. У меня в течение всей зимы не было подметок на сапогах, и кусок портянки всегда вылезал наружу».

Читать написанное Макаренко сегодня нужно не только для того, чтобы понять как всё и всем было сложно, но и для того, чтобы избавиться от многих мифов и стереотипов, которыми сегодня часто сопровождают действия советской власти в те годы. Например, становится понятно, что в отношении беспризорных, даже самых явных бандитов и преступников здесь не применялось какого-либо систематического насилия со стороны воспитателей – не были такого типа учреждения исключительно исправительными и трудовыми лагерями. К тому же, со стороны ВЧК и Всероссийской комиссии по улучшению жизни детей, которую так же возглавлял Дзержинский вышли указания всем учреждениям, сотрудникам милиции и уголовного розыска избегать насилия в отношении беспризорников – наказание за это было очень жёстким.

Не хватало учителей и воспитателей, приходилось через ускоренные курсы призывать к этому выпускников школ, у которых не оказывалось нужного опыта. В разорённых городах не было нужных помещений и денег на их ремонты. Собранных беспризорников нужно было во что-то одевать, требовалось большое количество продуктов. И при этом в обществе было множество тех, кто не понимал такую заботу власти об уличных мальчишках и девчонках, встречалось сильное противодействие по их нахождению в общих школах, клубах, учреждениях.

Жалобы камень точат

Псковский реформаториум действовал по утверждённым методикам, которые должны были преследовать две цели: «изоляцию подростков от неправильного пути» и «исправление их посредством медико-педагогического воздействия и организации трудовой обстановки». При этом нужны были меры по охране и предупреждению побегов воспитанников. Но продержалось новое исправительное учреждение всего около года. И было расформировано по очень простой причине: нехватки учителей. Учреждение должно было иметь целый штат опытных педагогов, в том числе, врача-психолога. Но работать с малолетними преступниками решались далеко не все. И вскоре школу при реформаториуме закрыли. Для получения общеобразовательных знаний воспитанников вынуждены были выпускать за высокую ограду в обычную городскую школу. По мнению, работников народного образования, это было даже полезно для исправления, так дети быстрее привыкают к нормальной жизни в обществе. Но именно это стало вызывать недовольство горожан, сыновья и дочери которых учились в одних классах с «урками» и «жиганами». Тем более что внешний вид воспитанников учреждения продолжал шокировать и детей, и родителей – мещанского типа граждан, которые видели в беспризорниках лишь источник вшей, заразы и уличных замашек малолетних преступников. До действий властей по скорейшему разрешению проблемы, угрожающей безопасности государства, таким горожанам не было никакого дела. Посыпался поток жалоб, в реформаториум зачастили проверки, которые вскрывали реальные недоработки и проблемы.

На поток жалоб отреагировал губернский суд Пскова, потребовав: «Провести более строгий режим. Губоно надо воспретить отпуска в город даже для посещений школы, занятия проводить исключительно в реформаториуме».

Но обеспечить все эти требования в условиях тех дней у губоно не было никаких возможностей. А на месте заведующего учреждением в Пскове не оказалось такой сильной личности как Антон Семёнович Макаренко, чтобы отстоять и сам реформаториум, и найти общий язык с воспитанниками.  

Конец реформаториума

В книге профессора Филимонова есть выдержки из отчёта, который был составлен инструктором губисполкома: «Спальни воспитанников, несмотря на то, что размещены в довольно просторных четырёх комнатах, представляют из себя вид грязного притона». Не лучше выглядели и сами постояльцы: «На всех них бельё грязное и рваное, и даже тело настолько грязное, что у многих появляются различные гнойные раны… Площадная ругань среди воспитанников развита до крайних размеров». Они угрожали не только воспитателям, но даже и пришедшему с проверкой инструктору. А учитывая, что большинство воспитателей и учителей, соглашавшихся работать с такой компанией, были старше воспитанников лишь на три-четыре года, да и опыта работы после окончания краткосрочных учительских курсов не имели, то понятно, что авторитетом у постояльцев они не пользовались.

В результате реформаториум в Пскове расформировали. Отчёт проверки послужил принятию специальной рекомендации губисполкома: «Принимая во внимание, что при пребывании реформаториума в городе не могут быть достигнуты основные цели воспитания детей, считать необходимым перевод реформаториума в колонию Черняковицы». Требование было выполнено.

Мы поехали в этот населённый пункт примерно в пятнадцати километрах от Пскова, чтобы здесь, в Черняковицах, найти следы упомянутой колонии, в которую был влит псковский реформаториум. Но никто из местных жителей нам помочь в этом не смог. Тех, кто могли помнить события тех лет уже, конечно, не осталось. Но нам удалось выяснить место, где на берегу реки Псковы располагалась детская колония – по уверению одного из старожилов, это учреждение могло стоять именно здесь, старые фундаменты там просматривались ещё десяток лет назад.

Но теперь здесь остаются лишь несколько старых лип, которые слышали десятки детских голосов и собирали своими листьями мечты бывших беспризорных – академиков улиц и подворотен. Которые чуть позже воевали и на фронтах Великой Отечественной войны, а в послевоенные десятилетия восстанавливали разрушенные города. И, значит, те усилия, которые принимала власть в 20-30-е годы, чтобы покончить с беспризорностью были вовсе не зря…   

Игорь ДОКУЧАЕВ, фото автора

За исторические фото спасибо a-dedushkin.livejournal.com

«Прессапарте»/Pressaparte.ru

Ещё по теме:

ФЭД – человек и фотоаппарат