Креативная магия Евгения Шитова
Евгений Шитов - известный рижский художник-керамист, скульптор мелкой пластики рассказывает о котах-водолазах, крысах в росписях и что дракона рисовать легче всего. А также - зачем мечтал сделать шайтань-трубу и почему ноль для него – это много.
Что такое истинный талант?
Талант без условностей художественного образования, а точнее - постижение искусства и мастерства самим собой, когда весь мир, личный опыт, само личностное содержание являются для художника учителями, а не школы с авторитетными педагогами, с их определёнными вкусами. Сколько в мире талантливых художников с дипломами самых престижных академий, которые реализуют себя в творчестве на все сто процентов, бескорыстно отдавшие свою жизнь искусству и полностью посвятившие себя творчеству? Единицы. А сколько в наше время дилетантов-нарциссов, мнящих себя талантами, нахватавшихся вершков, но так и не добравшихся до корешков - миллионы. Конечно, среди них время от времени появляются примитивисты и наивисты, художники с распахнутой душой, создающие свои работы сердцем, имеющие широко открытые глаза. Но они тоже очень большая редкость, может быть, даже большая, чем в среде профессиональных художников. Пространство искусства - очень жестокая среда обитания. Настоящий художник работает только потому, что не может не работать. Это истина.
Евгений Шитов - рижанин, хотя его корни по маме из Псковской земли, из-под Себежа. Родился в Риге в 1956 году и живёт в этом немного парадоксальном, сложном, но очень красивом атмосферном городе. Он и сам парадокс. Не имеет высшего художественного образования, не состоит ни в каких профессиональных союзах и группах, но при этом - профессионал и мастер высокого уровня с отличным художественным вкусом. При этом, обладая ремеслом, он далеко не ремесленник, а создатель, истинный художник. Работая с фарфором и бронзой, он создаёт очень живых персонажей, каждая работа - индивидуальность, ни одна не похожа на другую. Это касается и тех работ, которые он создает на продажу – малые формы, сувениры. Есть у него графика на бумаге и на фарфоре, с потрясающим чувством линии, ритма. Его работы концептуальны, загадочны, обладают магической привлекательностью, очень трагичны по своей сути, но с долей хорошей иронии и без какой-либо патетики. Стиль, в котором работает художник, очень индивидуален, оригинален и узнаваем с первого взгляда.
У Евгения много выставок как в Латвии, так и в других странах. Его работы находятся в хороших частных коллекциях по всему миру, в том числе в России.
Мы предлагаем вам не просто интервью с художником Евгением Шитовым, а беседу двух мастеров с мировыми именами. Собеседником Евгения стал художник Игорь Леонтьев, тоже родом из Риги, где начинал своё увлечение живописью в художественной школе им. Я. Розенталя, в художественной академии, в студиях Каркунова и Быкова. Интервью с ним Pressaparte.ru публиковало совсем недавно. Они встретились в рижской мастерской Евгения Шитова, чтобы просто поговорить.
Майский человек
- Женя, родился ты в Риге, насколько я знаю, но мама и папа у тебя корнями не отсюда?
- Мама и папа у меня - релоканты из России (релоканты - перемещённые на новое место деятельности сотрудники какой-либо компании или предприятия, получающие и новое место жительства, - ред.). Мама из Ближнего Зарубежья, а папа - из Дальнего Зарубежья, что на самом деле полная фигня, потому что мой папа просто южноамериканский шпион, а мама - из духов силы, волшебное существо.
- Все родители - волшебные существа. Расскажи о своём рождении?
- Родился я в отличном месяце мае. Цвело всё, я думаю, что уже и сирень в полный рост красовалась. Случилось это в Bikur holim. Это в Риге такая бывшая еврейская, потом советская, потом опять еврейская больница на Маскачке (Московский форштадт, именуемый «Маскачка» - исторический район в Риге, расположенный за железнодорожным вокзалом, - ред.). Теперь её уже закрыли.
- Лет пять или шесть как её уже закрыли. Ты в мае 1956 года родился?
- Да.
- Как твое детство прошло? Как учился?
- Нормально прошло. А как учился? Я и не бросал этого дела, хотя вот только в последнее время подзабросил.
- Как ты начал заниматься этим видом искусства или вообще искусством? Есть арт, есть живопись, графика, цеховые различия. Я так понял, ты не учился где-то специально, ни в какой школе, академии.
- Учебных заведений никаких я не кончал.
Из работ Евгения Шитова
- Но стал Евгением Шитовым - известным рижским художником-керамистом, скульптором мелкой пластики...
- Нет, я не керамист, 3D конструктор, а иногда и 4D. Категорически отказываюсь от керамики. Керамика - это чудесно, но не всякая керамика - фарфор.
- А когда у тебя тяга появилась именно к скульптурному трёхмерному изображению?
- К трёхмерному, наверное, не сразу, но рисовал, сколько себя помню. Мне не очень хочется об этом говорить, потому что история совсем не пафосная. В результате долгих жизненных переживаний и приключений я наконец пришёл к тому, что могу сделать из разных материалов объекты, вещи, предметы. Профессионального образования не получил и всегда пожимал плечами на этот вопрос и на этот факт. Так надо было, наверное. Оно было бы, конечно, полезно, но не получилось.
- Считаешь ли ты, чтобы быть хорошим художником, надо заканчивать что-то? Академию, например?
- Нет, заканчивать ничего не надо. Закончим все - рано или поздно. Вот Коля Гуданец -известный господин-писатель, закончил филологию, диплом получил, и что, это ему помогло? Знаешь старый анекдот? Два человека сидят на Брайтон-Бич (район Нью-Йорка на юге Бруклина, на берегу Атлантического океана – самый известный русскоязычный район в Америке, - ред.), на причале, в заливе человек какой-то тонет и кричит «Help!». По-французски то же самое кричит, по-испански то же самое, никто не отзывается. Эти чуваки сидят и говорят: «Зяма, как плохо, что мы с тобой ни одного языка не знаем, даже английского. - Ну, вот тот в заливе знал три языка, разве это ему помогло?».
- Да, Коленька Гуданец - мне нравилась его поэзия, если честно признаться, и фантастика у него хорошая. Писатель он неплохой, но жизнь не задалась - ни в бытовом смысле, ни в коммерческом. Как ты ставишь вообще вопрос о жизни, быте художника? Ведь нехватка денег у нас у всех бывает. Поэтому все хотят заработать на своём творчестве. Мешает ли тебе творить необходимость зарабатывать?
- Нехватка денег - это так себе. У меня вообще как-то неприятно с этим делом. Но оно не может прямо мешать. Хотя, я с огромным удовольствием занялся бы сейчас чисто экспериментальной работой.
Из работ Евгения Шитова
- С нашего первого знакомства в 1980-х годах, я всегда видел в тебе хороший художественный вкус, ты видишь творчество других людей, ты креативен, и настолько, что здесь, в Риге, нет ни второго такого, ни третьего. А ты же никому не подражаешь в своём творчестве?
- Я бы, может, и рад, хотя радость это утомительная. Можно вывести какие-то вещи. Это происходит следующим образом. Тебе что-то нравится, ты делаешь так же и смотришь на результат. Да, нравится, как я нарисовал, нарисую ещё. Потом смотришь через некоторое время - вот тут можно улучшить. У меня были конкретные личные открытия. При условии, что я мангупский мальчик ниоткуда, поскольку никакого преподавания не было, теории и истории искусства не было. Хождение в музеи только - и то, значительно меньше в Эрмитаж, значительно больше - в свои.
- Ты же участвовал в нашей группе «Свободное искусство»?
- Никакого удовольствия и желания быть в некой группе, тем более с хлёстким названием «Свободное искусство» не было, меня аж передёргивало, помню, по юности.
Из работ Евгения Шитова
- Пикассо сказал, что художник - это собиратель, для того чтобы переваривать в себе собранное. Мы живём поколениями. И каждое поколение питается от предыдущего. Мы друг от друга подпитываемся идеями. Какие художники тебе по душе, какие нравятся?
- От Ван Эйка до Баскии.
Лабу лайки
- Как ты относишься к тому, что художники противостоят друг другу в мнениях, как, например, разъезженная тема - Мона Лиза да Винчи и тот же Хёрст. Их давно противопоставляют...
- Там нечего противопоставлять, это разные вещи. В моём понимании противопоставление: километр и килограмм. Вроде как слова похожи, но противопоставление довольно сложное.
- Несмотря на то, что из Леонардо да Винчи сделали бренд, достаточно пошлый, он мне нравится. Я вижу в искусстве только прогресс.
- Что называется прогрессом? Это не то слово. Если говорить об искусстве, есть такие произведения, как хорошие часы какого-нибудь XIX века, какая-нибудь луковица - произведение искусства в чистом виде - мастер взял и зафигачил такую штуку. Условно говоря, они волшебные или нет? Если ты сделал, и у тебя получилось, очень часто потом думаешь - лабуду нарисовал, и не нужно дальше. Это нормальная рефлексия, ничего не поделаешь. Недавно мы разговаривали о людях рефлексирующих и не рефлексирующих. И появилась такая мысль, что из нерефлексирующих получаются люди из стали и бетона. Меня сейчас стали очень странные, кажется, вещи интересовать. Что касается коммерции, я бы с удовольствием построил что-то - но кому? Соцзаказа, естественно, нет…
- Сейчас наши художники старшего поколения вспоминают «лабу лайки» (латышск.), то есть хорошие времена, советские. Тогда были заказы и тогда они деньги зарабатывали через Союз художников. Это был социальный заказ, государство платило. В каждом детском саду или больнице висели приличные картины, был худсовет. Как ты считаешь, эту систему можно было бы возродить?
- Только при правильном государственном устройстве и при понимании вопроса и его важности... Что получилось, были шустрые ребята, художники, тот же Орест Мисько. Он работал с керамикой, хороший художник, добротный такой. А папа у него был директором Львовской академии художеств… Понимаешь?
- А как ты попал работать на фарфоровый завод, о котором всегда с теплом вспоминаешь?
- Я пошёл и устроился. Это было советское время, поэтому без всякого блата пришёл и сказал, что хотел бы поработать. Тут пришла Илона, работавшая тогда начальником художественной лаборатории, посмотрела на меня и сказала: «Здоровый парень, беру». Потом пришли, перекинулись с ней парой слов, и: «Ладно, работай!».
Из работ Евгения Шитова
- И сколько лет ты там проработал?
- В общей сложности дня три-четыре. И я не работал там, я удовлетворял свои потребности за счёт советского государства. Причём, как выяснилось, за небольшими вычетами эти потребности можно было удовлетворить в таких размерах, о которых я сейчас даже мечтать не смею, потому что это невероятно. Я мог пользоваться всем оборудованием, которое было представлено на фарфоровом заводе. Я не мог делать сам деколи (деколь - способ нанесения изображения на керамические и стеклянные изделия, - ред.), потому что было лениво договариваться с кем-то. Но и так хватало, потому что и под глазурь, и на глазурь... Сначала 17 часов утиля, потом 30 часов в печке, и ты получаешь готовый предмет, который ты задумал и сделал, любой конфигурации и сложности. Хочешь делать что-то большое, договаривайся с обжигалами, и тебе выгонят специальный вагон, в который можешь поставить изделие очень большого размера. Я отлично туда устроился и отлично пользовался возможностями. Но к невероятно большому сожалению лишь на 10%, может быть, от возможного. Там можно было делать всё. Вот тебе, чувак, давали, рыбку золотую, которая могла исполнить всё... Хочу, чтоб у меня всё было! А тебе в ответ: «У тебя всё было».
- Завод этот - бывшая фабрика Кузнецова в Риге, так? Насколько традиции кузнецовские там были сохранены и развивались ли они?
- Остались какие-то люди, остатки династии. Тётенька работала технологом, у неё там и дедушка, и бабушка работали. Какие традиции... Это было совершенно советское предприятие с довольно скучными задачами.
- А какова история закрытия завода?
- Никому стал не нужен и убыточен. Привозное сырьё, привозной газ. Закончилась советская власть, завод её не пережил.
- Я в конце 1970-х познакомился с Леоном Лукшо и Сильвией Шмиткине - были такие керамисты, соратники, супруги. Леон умер от инфаркта в 1985 году, кажется. У них на Кипсале была мастерская, там керамисты, и среди них Петрис Мартинсон работали. Они дровами печи топили. Им итальянцы говорили - это роскошество. Москва им поставляла из России дрова – с таким топливом более художественные эффекты получались. Если газом или электричеством топить, то получаются регулярные подтёки, и всё - для керамики не очень хорошо. А на дровах есть эффект случайности.
Из работ Евгения Шитова
- Безусловно, всегда появляются какие-то фокусы. Чем более архаично, тем больше загадочных вещей происходит. Ничего больше не надо, как печка с возможностью достичь температуры 1380 градусов. А на фарфорке этого не было, обжиг был целиком окислительный. По-хорошему художники в конце обжига добавляют ещё немножко больше угля, чтобы был восстановительный эффект. Тогда всё играет по-другому - соли работают интересно. Там эффектов столько, что не одну человеческую жизнь надо, чтобы поймать все варианты сочетания хрома с кобальтом, да ещё с железом или никелем рядом. Там очень многое можно получить. Нежное, неброское. Те, кто красили подглазурные вазы жёлтой красочкой, конечно, отдавали себе отчёт, что она будет зелёная, но даже какой примерный оттенок получится, можно представить очень приблизительно. Просто вслепую делали. И ещё соли свою роль играли. И тут начинается: а какая луна сегодня? На восходящей луне совсем по-другому обжигаются, хотя те же соли. Я проверял. Ты поставь обжигаться на растущей луне, в новолуние, или в полнолуние – всё разное. Я не делал тестов, к сожалению. Сейчас бы пригодился даже 1% из них. Это «страна» бесконечная. Там красящих веществ немного, но зато они высокотемпературные.
- Как считаешь, что завод закрылся - это потеря в культуре, в искусстве Латвии?
- Любая такая потеря - это удар по искусству. На завод ещё в советские годы поставили новых людей, наладили производство. Художники? Ну, кто пойдёт из художников? Больших художников на заводе не было. Тётки. Умеешь рисовать цветочки - пожалуйста. Декоратив.
- Конвейер…
- У художников там был не сильно конвейер, по-моему, четыре рисунка сдавать в месяц, и то «левой ногой». Как ему не закрыться - большое, бестолковое и энергоёмкое производство.
- Сейчас в России фарфоровый завод в Петербурге работает...
- А чего ему не работать? Он всегда работал. В блокаду вряд ли, конечно. Я удивлялся, когда у них какие-то проблемы случились. С их технологией, с их мастерами, которые делают всё. Люди работают добросовестно. Я за счастье бы почёл на императорском фарфоровом заводе что-то сделать, обжечь.
- Ты же одно время жил в Петербурге?
- Да. Три года, с 1992 по 1995-й.
- Не пробовал устроиться на фарфоровый завод?
- Как? Это 1993 год был, всё рушится вокруг, а я бы пришёл устраиваться… Это даже не смешно.
«Крысы» - это было потрясно
- Ты в Питере делал выставки?
- Делал.
- А где ещё выставлялся? Я знаю, у тебя выставка была в Швейцарии.
- Да, была – в Цюрихе. А ещё в Стокгольме, Москве, в Риге какое-то количество. В Ротко-центре выставлялся, довольно неплохая была выставка.
- Это в Даугавпилсе?
- Да. Ротко-центр - хорошее место, они его сильно раскручивают. Они выбили европейских денег, добавили своих, и этот центр получился. Шикарный совершенно. Пока была выставка, мне был предоставлен номер в гостинице, которая прямо в этой крепости, в Ротко-центре. Супер! Молодцы! Кормили-поили, только что не наливали, слава богу. Я выставился, у меня даже есть коротенький репортажик по поводу этой выставки. Я обошёл по периметру, наснимал, зафиксировал.
- Сейчас ты отказываешься от выставки в музее фарфора, которую тебе предложили? Какие-то трудности возникли?
- Моё состояние не предполагает весёлой интенсивной работы во благо чего бы то ни было, в том числе фарфорового музея. Есть масса причин, не считаю нужным озвучивать.
- Подали заявку на получение гранта по проекту, что дальше произошло?
- Я с большим сомнением воспринимаю величину и эксклюзивность моей драгоценной персоны в собственных глазах, но не вижу смысла выставляться просто потому что…Чтобы что? Здесь это бессмысленно. В России, наверное, тоже бессмысленно, если чего-то жареного не подбросишь. У меня, правда, жареного-то хватает. Но выставляться как бы и негде. Но с другой стороны, выставишься... Сам вышел на улицу, флаер подарил молодым людям, они прикололись, один из них сохранил до дома, там посмотрела его тётя, сказала: «Да, интересно». И всё, на этом заглохло. Я считаю, что выставляться - это нормальная позиция любого активного человека, чего-то производящего и хотящего отдать это людям. Никакой особенно отдельной славы или даже известности я от выставки не приобрету точно. Неприятности всякие мне доставлялись - такое было.
Из работ Евгения Шитова
- У тебя кроме фарфора есть ещё бронзовое творчество, когда ты начал лить из неё?
- Лет в 19 или 21, наверное. Это было в 1977 году, кажется. Бронза и фарфор - хорошие материалы, заниматься ими можно бесконечно, дважды бесконечно. Я по мере сил это делаю. Больших удач я сделал одну-две - это предметы, на которые я через 50 лет посмотрю и скажу: «Да, нормально». Их по пальцам перечесть, которые вызывают удовлетворение. Раньше было больше.
- Ещё в 90-е годы ты получил известность за счёт нескольких работ. Серия «Крысы» у тебя была из фарфора, потом «Маска», которая в «Кубе»...
- Её вообще никто не видел, я продал её сразу заказчику, и всё, с концами.
- Но «Крысы» - было потрясно. Помню публикацию в журнале «Даугава»...
- К сожалению, этот проект был свёрнут в самом начале. Первых крысей начал делать, наверное, в 1987 году. Потом пытался ещё в Питере что-то сделать, ещё 30 штук с небольшим. Проект был универсальный, крысы есть везде. Где-то про Элвиса Пресли не знают, но кто такие крысы, все знают, они везде бегают. Это очень специальное животное. Я уж не говорю про все эти коннотации - крысы первые побежали и так далее. Интересно было, и многое срослось - есть моменты, когда всё срастается, что ни сделаешь - всё лучше. Но потом проект обрублен был на корню. Не встретился нормальный галерейщик, а это был нормальный коммерческий проект. Крыса - это фарфоровое существо - оно очень удобно для росписи. Всё, что угодно. Там вся поверхность тебе - держи за хвост и расписывай. И там масса всяких тонких подходов, которые в принципе сами по себе, может быть, незначительные, но вкупе составляют целый объект. Это был хороший проект.
- А с чем у тебя связаны водолазы из бронзы? Почему они появились?
- Водолазы всем зашли. Водолаз - это частное состояние сознания в скафандре. Это существо, защищённое от той среды, которая его, к сожалению, окружает со всех сторон. А он такой - я в домике. Сакральное значение скафандра не преуменьшается. Космонавт - схема та же самая. И, конечно, сам материал - все эти болты, всякие трёхболтовки. Мягкий такой стимпанк, но тем не менее. Там же всё медное, чтобы ничего не ржавело.
- Смотрю, у тебя стоит кот-водолаз?
- Он не водолаз, он костюмчик держит.
Из работ Евгения Шитова
- В лапах держит шлем, такой добродушный… Коннотация (переигрывание, переосмысление основных значений какого-либо понятия или слова, - ред.) какая может быть?
- Коннотаций там может быть сколько угодно.
- Я понимаю, что тут разные элементы. По смыслу вижу - доброта, честность - они со снятым шлемом.
- Я могу по сходной цене отдать штук 12 таких (улыбается).
- А вот эти персонажи фантастические, похожие на драконов?
- Китайцы говорят, что дракона рисовать проще всего, никто не знает, каким он был.
- Тут он у тебя очень живой, магическое воздействие оказывает, не побоюсь этого слова.
- Для бизнеса магическое воздействие хорошо, а так вообще не особенно... Покупателя нет на это. А тем более - регулярного.
- Хотел бы комментарий от тебя получить по поводу твоих тарелок. В археологических раскопах в Иудее нашли тарелки, на которых тоже по спирали написанные тексты, как у тебя. Там тексты заклинаний на древнеарамейском языке.
- Тексты вовнутрь или наружу направлены?
На фото: Письмо на тарелках. Из работ Евгения Шитова
- Не помню, по-моему, вовнутрь. Ты знал, что в Древней Иудее такие были тарелки?
- Про иудеев я, может, и не знал, но фишка-то хорошая. Отличное декоративное пятно - серенькое, неброское. Издали висит - а что это у вас? - а это тарелка. О, какое красивенькое пятнышко. Жёрнов такой. Дырка внутри, серое тело текста. Ближе подходишь, а это буквы.
- Ты Пушкина писал?
- Пушкина я не писал ни разу, Гоголя не писал, но кого-то из поэтов писал. Хармса - точно, Хармс удобный. И это хороший коммерческий ход. Хороший предмет декоративного искусства для чего делается? Для того чтобы его купили и использовали как хочется, как видится...
- Всякие фигурки, твоими руками сделанные, имеют двойное назначение. И алкоголь можно из них выпить, и как курительную трубку использовать. Пушки ты делал такие интересные - застрелиться из них можно, и всё такое прочее. Многофункциональные предметы на самом деле… А что у тебя было связано с нулями, с зеро, ты делал из них скульптуры керамические?
- Это очень клёвый выверт...
В мастерской Евгения Шитова
- У тебя же и фигурки с зубами были сделаны?
-Да. Сергею Соловьеву достался «Сорокозуб», который фильму «Асса» каким-то образом презентовали. «Сорокозуб» был неплохой. У меня там два предмета нормальных и было: «Сорокозуб» и «Ноль копеек». 2008 год - все переживают остаток так называемых «жирных» лет... Поэтому выставка называлась «08». Остальные объекты были больше от ума. Например, «Тор». Я тогда страшно увлекался топологией, и с топологической точки зрения я всячески этот нолик облизывал.
- Лучше было «Зеро» назвать, чем «Тор».
- «08» - самое нормальное название было. С концептуальной точки зрения безупречная была штука, и выставлена правильно. Эти нолики - всё! От потолка шла верёвка, привязанная за нолик, потом растяжка, и всё это было прикреплено к рижскому булыжнику с мостовых. Экспозиция была красиво сделана.
Под одним небом живём
- У тебя, помню, ещё графика хорошая есть на бумаге?
- Я всё жизнь считал это черновиками, мусором, рука блудить не устала, вот что-то порисовывает. Потом собралось, и в принципе можно выставлять. Паспарту под багет, да под стекло. Это не предназначалось ни для какой выставки, это были чисто внутренние дела. Академический рисунок, сам понимаешь... Так получилось.
Иллюстрация: рисунок Евгения Шитова
- Можно такое название для выставки: художник, который просто так получился. Ты же не делал никогда себе карьеру художника?
- Все мои попытки делать карьеру художника ничем хорошим не оборачивались. Я был страшно не умён во многих отношениях и не имел никакого воспитательного и организующего начала.
- Ты хотел бы в Пскове выставиться?
- Я хотел бы в Пскове жить. Но я сейчас не выездной совершенно, потому что у меня жена Света работает, на ней висят деньги.
На фото: Евгений Шитов в своей мастерской
- Банальный вопрос - тебе понравился Псков?
- Город себе и город - российский город. Про храмы-монастыри ничего не скажу, это отдельно. Храмы потрясающие. Церковь с человеческой задачей.
- У меня отец из Себежа, как у тебя мама.
- Мама не из Себежа, из деревни вблизи Себежа, километров 50 от него.
- Чуть ли не земляки получаемся с тобой.
- Откуда здесь люди берутся - это понаехавшие. Откуда понаехали? Те, что постарше - из близких мест, а потом уже ехали, например, из Куйбышева.
- Из Старой Руссы было много, потому что Старая Русса была сожжена во время Великой Отечественной войны.
- Мама, может быть, никуда и не поехала бы, но у неё ничего не осталось. Это как любые беженцы, которые выбежали из дома в трусах, а зайти уже некуда и незачем.
Из работ Евгения Шитова
- Как ты смотришь на отношение наших латвийских политиков к своему народу?
- Какие политики? Эти управляющие ребята? Какое у них может быть отношение - выжимай всё, что выжимается. Особо не борзей, потому что могут что-то сказать, но в принципе борзеть можно. Но и этого не умеют. Так, потихоньку. Государства здесь нет очень давно. Я совершенно равнодушно смотрю. Потому что к тебе в подворотне подошли трое и сказали, показывай, что у тебя в сумке. Я не Шварценеггер, а даже будучи Шварценеггером, всё равно могу получить. Отдаю честно. И тут то же самое. Что могут - отбирают.
- Что думаешь, происходит больший раскол между латышами и русскими?
- Я тут никакой не показатель, я умудрялся между этими струйками ходить ещё при советском государстве. Очень большие дядьки переделывают то, что до них было. А нам и так было хорошо. Цирк с конями, но ржать особо нечего, не имея жировой прокладки…
Из работ Евгения Шитова
- Сейчас многие из Латвии уезжают в Россию, в Пскове большая община уже собралась.
- Они как-то кучно живут?
- Нет, каждый занимается своим делом. Но сейчас уже сообщество получается. У меня есть мысль создать такую общину. Латышей у нас принимают очень хорошо. Очень много замечательных людей. Хотя очень грустно то, что происходит в Латвии.
- А то, что в мире происходит и чего мы, слава богу, не видим, тебе не грустно? Не то чтобы меня заботили судьба мира... Но всё же, под одним небом живём.
- За судьбу мира мы не можем беспокоиться, к сожалению. Еле-еле сейчас вытягиваем самих себя. У меня ощущение предапокалипсиса, как думаешь?
- Если даже мусульмане показывали, у них какая-то река или какой-то исток - оттуда одновременно пышет огонь и льётся вода. Расписано как один из признаков апокалипсиса. Я не думаю, что это постанова, а если и постанова, то она очень знаковая. Ну, да, это чувствуется, конечно, ещё бы. Последние времена. Понятно, что какое-то количество этой шелупони всё равно выживет, кто в бункере, кто в лесах...
Иллюстрация: рисунок Евгения Шитова
- Вторая мировая война и та была ужасной катастрофой, но и в ней был некий конструктив. А сейчас в мире идёт просто полный развал.
- Может, ты скажешь, чем та война была конструктивной?
- Там ясные цели были у Германии, ясные цели у Советского Союза.
- У Советского Союза была одна цель – отбиться. И отбились с честью.
- А сейчас, как говорят, грядёт война нового типа.
- Даже я могу соорудить какую-нибудь волыну, из которой можно выстрелить. Всегда мечтал сделать нормальную шайтань-трубу, её проще всего сделать, безоткатную. Зарядил, она шмальнула, и всё, конец… Вот так и они, всё пострелять хотят. Но, думаю, это ненадолго. Думаю, с Украиной придут к какому-то логическому концу. Прибалтика, наверное, будет демилитаризованной зоной.
Фото Игоря ЛЕОНТЬЕВА
«Прессапарте»/Pressaparte.ru
Читайте также:
Выставка художника с мировым именем открывается в Пскове
В Пскове открылась выставка художника, который поменял Запад на Россию
Русские, живущие в Латвии, массово обращаются за российскими визами
В Латвии и Эстонии продолжается борьба за освобождение русских активистов
Поделиться с друзьями:
