Петр Оссовский: я всегда оставался просто русским художником…

05 августа 2015 г.

На погосте у края Труворова городища в Изборске появилась новая могила – здесь похоронили Петра Оссовского – Народного художника СССР, который был накрепко связан с псковской землей на протяжении большей части своей жизни. А прожил он немало – 18 мая ему исполнилось девяносто лет.

Несколько лет назад мы беседовали с Петром Павловичем… Он тогда своими словами называл все, что случилось в последние десятилетия со страной, с искусством, с маленьким островком в Псковском озере... Мастерский стиль проявлялся не только в его знаменитых полотнах, но и в словах, в мыслях. То, что накопилось в душе, в сердце художника он высказывал без оговорок, напрямую, иногда жёстко, но абсолютно искренне. Он любил говорить о друзьях, о художниках блистательной плеяды русских реалистов второй половины ХХ века, о живописи…

- Фактически занимаюсь живописными мемуарами, - размышлял тогда Петр Павлович, о том, чем занимался всю жизнь. - Хотя так назвать то, что делаю тоже нельзя, потому что мемуары в живописи невозможны, это же не литература. Но такой уникальный случай произошел.

- Мемуары – это значит, что живёте прошлым?

- Прошлое для меня было духовным временем, несмотря на то, что его сейчас называют тоталитарным режимом. Видимо, люди и общество часто бывают в странных отношениях…. Казалось бы, я должен быть художником-соцреалистом, но я всегда оставался просто русским художником. Даже тогда, когда руководил Союзом художников СССР, то заботился только о России, о РСФСР.

Теперь понял, что не могу найти предмет вдохновения, тем более что и мой родной остров Залита в Псковском озере развалился начисто. Я обернулся в прошлое и обрек себя на повтор своих произведений, чтобы вновь припасть к той духовной жизни, с которой я жил. Не могу сейчас черпать вдохновение из того, что есть вокруг.

Нет в России этого духа нужного мне: ни в людях, ни в экономике, ни в чем-то другом: перед глазами у меня стоит развал крепкого рыбацкого колхоза на острове Залита, рыбацкий промысел здесь погиб.

Мы в советские годы были реалистами нового русского времени и должны были сказать свои слова, найти свои средства выражения жизни, а не брать их у Репина и Сурикова, хотя, до сих пор, глубоко чтим этих мастеров. И художники моего поколения с этими сложными вопросами справились. В этом интервью я могу назвать, что феномен русского реалистического искусства жив. Именно русский реализм, потому что в мире художественный реализм давно погиб. Существует «визуальный» реализм: фотореализм, сюрреализм и т.д.

- Как же так случилось, что произошло с реализмом?

- Исчезла школа, которая необходима для воспитания реалистического художника, так же как она необходима для балета, для музыкальных исполнителей, для композиторов – это аксиома. Однако в художественной среде все так изменилось, что наличие школы считают зазорным, неким проявлением академизма, повторением пройденного…

Чушь собачья, если не выразиться сильнее. Без школы реализма нет.

Выразить время, в котором живет, художник без школы не может. Без натуры и без изучения жизни людей и природы реализм невозможен. Но и копировать жизнь людей не нужно, иначе получится натурализм, механическое копирование – сейчас именно это ошибочно принимается за реализм. В России еще остается высочайшая школа реализма, но и здесь она уже исчезает… А ведь у нас каждое полотно Репина эпохально, как и работы Сурикова, Верещагина – великих художников. А основателем русского реализма, я считаю, Александра Ивàнова. Хотя на его полотнах нет ни лаптей, ни сермяг, ни телег - он смог выразить чаяния русских людей о светлом будущем. В картине «Явление Христа народу» он кистью выразил философские думы русского народа о пришествии некоей силы, Мессии, который принесет людям счастье.

А к счастью русский народ стремится и жаждет более тысячи лет, но пока никак не может его достичь.

Поэтому Александр Ивàнов - родоначальник русского народного реализма. Это когда художники пишут о народе и его жизни напрямую. Александр Ивàнов, начавший выражать на холсте философское значение русской нации, русского вопроса, был народным художником по призванию. Продолжили его Репин, Суриков, Васнецов, Верещагин… А далее были: Корин, Пластов, Дейнека, Герасимов… Потом пришли мы. И наша миссия заключалась в том, чтобы дотянуть, продолжить традицию русского народного реализма до третьего тысячелетия.

- Какая же перспектива у русского реализма? Умрет или выживет?

- Я не оракул и предрекать не могу, но мне часто кажется, что может умереть, если поддержки ему не будет. Он ведь нужен был и Петру, и Екатерине, и Генсекам, а сегодня государству до него дела нет… Ныне важнее телевидение, какие-то механические штамповки. А живопись – это живое письмо, написанное рукой человека, без вмешательства машины. Неужели кто-то думает, что техника заменит мозг и, вообще, человека? Опыты можно ставить, но в реальности это невозможно. Пока человек остается созданием высших сил природы, он и будет творцом, и если он нарисует, то это будет отличаться от созданного машиной.

- А где ваше место в общем полотне русской реалистической культуры второй половины двадцатого века?

- Всю жизнь ищу свое истинное место… Оказывается я самый музейный художник моего поколения – можно в книгу рекордов записывать. В любом большом городе России зайдите в музей и спросите картины Оссовского… Они могут не висеть на стенах, но в запасниках обязательно будут – говорю так, потому что знаю, где находятся мои работы, проверяю по каталогу.

- У вас было много выставок ваших картин, а как вы определяли - нравятся они людям или нет?

- По спинам… Это мой личный способ видения реакции почитателей моего творчества, сложившийся за долгие годы. Так я видел, чувствовал их эмоции. Мог спокойно судить: сколько человек останавливаются у картин, у каких полотен и как долго они на них смотрят. Всегда старался быть за спинами людей, большинство из которых вовсе не знали, что я автор работ.

- Петр Павлович, сегодняшний художественный мир имеет какое-то развитие?

- Не иметь развития он не может. Сегодня Россия находится в стадии подвижничества, в отношении изобразительной культуры - точно, а, возможно, и во всех сферах деятельности творческих людей. Школа русской живописи сильна тем, что средний уровень художников был очень высоким, из которого и появлялись настоящие мастера. Но, к сожалению, сегодня этого высокого среднего уровня нет, потому что нет высокой школы – господствует антишкола. Те люди, которые боролись с русской картиной, как художественным жанром, добились своего: разрушили ее. Но картина – была, есть и будет главным жанром русской живописи.

Ведь мы не можем без смысла, не можем без Достоевского или Толстого и у нас обязательно в живописи будут и Куприны, и Лесковы.

Картина требует света, композиции, а этому не научишь. Освоить можно только рисунок. Да и его сегодня плохо изучают, ведь чаще всего отбирают учеников позвоночных…, то есть по звонкам, а не по истинным талантам.

Но, художник, изначально отравленный искусством, уже погиб - как наркоман. Многие из них умные люди и, поняв, что неспособны творить и заканчивают либо пьянством, либо повешением. Поэтому, когда ко мне приходили с вопросом: мой сын или дочь желают стать художниками, я всегда предупреждаю, что нельзя подталкивать юных в эту профессию. В первые годы сознательной жизни на молодых людей сваливается самый мощный пресс, кажется, чуть напрягись и уже полезет искусство. На самом деле надо подержать, выучить, только так будет толк, тогда получится новый Брюллов, Александр Ивàнов, Репин, Суриков.

- Большую часть в вашем творчестве занимают лица людей, хотя вы и не портретист. А трудно сегодня искать художнику вдохновляющие его лица?

- Лица, безусловно, есть. Народ-то жив! Мы их находим, даже если на первый взгляд это сделать трудно. Хотя все процессы в стране, конечно, отражаются на людях. Да, Россия перешла в стадию подвижничества, которое, надеюсь, ее и спасет. Везде сейчас: и в науке, и в изобретательстве, и в живописи, и в музыке неизвестные русские подвижники поддерживают традиции. А весь этот раскрученный по телевизору срам сойдет, как вешний снег. Некоторые из них талантливы, пели в свое время, но превратились в бездушных монстров, которые только и гребут под себя со страшной силой. На самом деле они используют Россию, как организм, дающий им шикарную жизнь. Вот и все! Это чуждо нам. Мы же другая страна, надо же и гордость иметь. Я однажды сказал на открытии своей выставки, что слишком много стало россиян и мало русских. Эту фразу тогда записал Юрий Бондарев – писатель русской души.

- А в остальной части России русская душа, дух остается?

- Пока, да. Но почему почти весь мир сегодня продолжает противостоять России: подкожно, тихо? Они воюют с российской духовностью, потому как хотят привести все к одному образу американской действительности. Зачем духовность? Пожрал, попил, переспал – получил удовольствие, а утром в поте лица вкалывать. Замечательно работают: чисто, быстро, аккуратно. А для чего? Чтобы опять нажраться, напиться, прелюбодействовать и снова… работать. А где душа? Там есть, конечно, разные люди, но общий фон бездуховный. И вот такой же стиль жизни, такой шоу-бизнес насаждают у нас. А пошлость легко усваивается людьми и суррогаты, вдруг, становятся настоящим. Россия посажена на плохое питание, катастрофически плохое…

- А как московский художник, писавший монументальные полотна о Кремле, Красной площади, делавший серии картин на Кубе, в Мексике, в других странах мира, оказался в Пскове?

- Впервые оказался проездом в 1967 году. Второй раз приехал с питерским художником Алексеем Соколовым на стареньком «Москвиче» к его другу Всеволоду Смирнову. Тогда мы увидели Мелетово и я оказался на острове Залита, у бабы Дуни. С тех пор не мыслю себя без этих мест.

Но сейчас остров исчез, полностью исчез. Это ни одна баба и мужик на острове отрицать не будут: нет рыбацкого колхоза, нет рыбаков, для которых это была настоящая профессия, а они оставались продолжателями промысла. Этот исторический промысел исчез на наших глазах, как еще исчезла великая держава. Нет колхоза, нет лодок, нет лодочников – все вымерли. Теперь никто не делает оригинальных псковских лодок. И я, художник, лишился своих натурщиков, потому что те лодки для меня были живыми. Вот это была композиция!

Черные лодки, как воронье на воде – потрясающе. Там я увидел небесную, водную и земную твердь в чистоте, без всяких деталей. Все ясно, там космическое восприятие воды, земли, неба.

Но все, что я сумел найти на Псковской земле ранее – я сделал. И моя лебединая песня, портрет острова «Талабы». В последние годы повторяю свои работы по старым этюдам, делаю новые варианты – я живу с Псковом всегда, потому что в течение сорока лет напитался им достаточно. Это тоже самое, что выученным художником стать: 15 лет учишься, питаешься школой, а потом можешь уже и без нее обходиться. Я могу быть вне Пскова, но он будет во мне…

Теперь художник навсегда останется рядом с Псковом и в самом Пскове, в памяти псковичей. В общем, как и подобает Почётному гражданину города.

Игорь ДОКУЧАЕВ, фото автора

«Прессапарте»

В подарок читателю мы публикуем несколько работ Петра Оссовсого из огромного живописного наследия мастера, собранные в одном издании "Альбом живописных полотен", вышедший в свет в Пскове в 2004 году