Кошмары многоквартирного дома: версия англичанина Джеймса Балларда

«Высотка» Джеймса Балларда – непростая книга. Её посыл – это приговор всему цивилизованному миру. На бытовом материале – о том, как живут люди в многоэтажке, Баллард сделал психологический триллер.

Писатель поставил под сомнение «жизнеспособность высотки как социальной структуры», которая исполнена внутренних противоречий. В больших городах целые районы отводятся под строительство зданий в 20, 30, 40 этажей. «Вопросы рентабельности в государственном жилищном строительстве и высокая прибыльность частного строительства продолжают тянуть эти вертикальные города в небо», - говорит Баллард словами одного из персонажей. Люди покупают в этих домах дорогие квартиры ради подтверждения статуса и предлагаемых удобств, а потом начинают сходить с ума в своём комфортабельном жилье.

Баллард был не первым автором, взявшимся рассказать о восстании людей против высотки, которую они населяют. Он ссылается на десятки описаний бунтов рабочего класса против муниципальных многоквартирных домов, какие очень часто случались в послевоенные годы. История  Балларда – просто ещё одно свидетельство против строительства жилья, которое делят сотни, а то и тысячи людей.

Приватность в обмен на комфорт

Жилой комплекс в центральном Лондоне, который описал Баллард, резко выделялся на фоне остального городского ландшафта. Высотки выстроили по соседству со старыми домами девятнадцатого века и пустыми фабриками, так что эти новые здания в 40 этажей казались домами из будущего, опережая своё время лет на пятьдесят вперёд.

Дом вмещал две тысячи квартир со всеми удобствами, в высшей степени комфортабельных, даже красивых – хоть и типовых. Стиль жильцы не выбирали, квартиры уже были отделаны и обставлены по вкусу высокооплачиваемых дизайнеров.  Ковры и стереосистемы, туалетные столики и ночники у всех были одинаковые – даже у жителей соседней, только что достроенной высотки. Вещи заполняли личное пространство, а время здесь проводили на вечеринках или в зонах отдыха. Внутри здания помещались супермаркет, банк, парикмахерский салон, начальная школа, два бассейна, спортзал, винный магазин, сауна и ресторан. При  всех своих преимуществах жизнь в высотке имела один минус – люди были лишены приватности. Они постоянно были на виду: на открытых балконах или общих с соседями зонах отдыха: про каждого что-то знали, за каждым следили. В этих условиях частную жизнь могли позволить себе очень немногие.

Вандализм – это не порча имущества, а протест

Дом населяли довольно обеспеченные люди: квартиры в высотке были дорогими. Но среди жильцов существовала классовая градация.  Нижние девять этажей населял «пролетариат» вроде работников киностудий, стюардесс, лаборанток. Квартиры с десятого по тридцать пятый этаж, то есть центральную секцию высотки выкупили сотрудники крупных корпораций: врачи и юристы, бухгалтеры и налоговики. Верхние пять этажей принадлежали высшему классу, к какому в доме принадлежали второстепенные магнаты, промышленники, актёры. Иерархия высотки основывалась на номере этажа, такая система отношений диктовала жильцам соблюдение известной дистанции. Жильцы со 2 этажа не чувствовали дискомфорта в общении с жителями двадцать пятого, но всё же разница между ними была. Люди, относившие себя к среднему классу хоть и неявно, но пренебрежительно относились к соседям снизу: шум и беспорядки с их стороны нервировали гораздо больше, чем, если бы это были жильцы сверху, но открытого противостояния и публичных конфликтов это не вызывало. Растущее напряжение жильцы выплёскивали в жалобах на коммунальные службы.

Поломки провоцируют раздражение, выводят из себя, они – повод высказаться. Технические ошибки в проекте дома были будто нарочно допущены, чтобы держать под контролем две тысячи жильцов. Они обсуждали поломки лифтов, но пока не бунтовали против здания. Они страдали от частых приступов бессонницы и других психосоматических расстройств, переживали разводы, но не уезжали, предпочитая разряжать обстановку, обсуждая текущие проблемы и сплетни с  ближайшими соседями. Всё-таки цивильность здания и хорошее общество диктовали сдержанное поведение – какое-то время: потом массовый психоз начал проявляться в вандализме. «Каждая оторванная телефонная трубка, каждая ручка, свинченная с двери пожарного выхода, каждый разбитый электросчетчик означает восстание против оболванивания», - поясняет Баллард. Люди хотели заявить о себе, раз уж им некуда было деться из высотки.

Бунт подсознания по Юнгу

Истоки бунта происходили от навязанной высоткой классовой идентичности. Человеку, особенно выходцу из «пролетариата» было понятно: его как личность здесь не воспринимают, его положение определяется номером этажа. Находились несогласные с такой системой отношений, что, конечно, подрывало её устойчивость. Провокации были неизбежны.

Один из героев Балларда, Ричард Уайлдер, как раз был таким выходцем из низов. На него дом давит всеми 39 этажами – он с семьёй живет на втором этаже. Ему надо самоутвердиться за счёт восхождения на 40 этаж, к элите, любой ценой – это был его способ реализоваться в закрытом сообществе высотки. Ему казалось, что сумей он стать своим для высшего класса, прошлое для него перестанет существовать, а заодно отпадёт необходимость следовать многочисленным табу из детства. Мальчик вырос, а система запретов продолжала работать, и Уайлдер начал ломать её в себе. Он оставил жену и детей и пошёл наверх: там его не ждали, когда начались беспорядки, каждый этаж оборонялся его жителями, посторонних не пропускали. Уайлдер пробовал силу, хитрость и старые связи, и так, этаж за этажом, оказывался всё выше, а чем выше – тем свободнее.

Он радовался проявлению у себя новых извращённых черт характера. – признавал, что ведёт себя как выродок, как дикарь, но так было проще. Он постепенно теряет дар речи, от слов остаются только звуки и нечленораздельное мычание и жесты.

Восхождение превратилось в игру и обросла ритуалами: тело Уайлдера украсили штрихи нарисованные красной губной помадой полосы. Эта боевая раскраска пугала людей, а самого Уайлдера успокаивала, создавая у него ощущение самоидентификации. Он чувствует себя охотником-одиночкой, который идёт для того, чтобы убить своего главного врага – Энтони Ройяла, первого человека в высотке, её архитектора и хранителя столь ненавистной Уайлдеру системы. Но он, этот крепкий мужчина, перед этой системой на самом деле совсем беззащитен. Подсознательно он ощущает себя ребёнком. Квартира Ройяла на сороковом этаже, куда он так мечтал попасть, напоминает ему дом, где он жил в детстве: он идёт по комнатам, «почти ожидая увидеть игрушки, кроватку и детский манеж, разложенный к его приходу».

Его ребячьему восторгу помешал встреченный на лестнице Ройял. Почти не осознавая, что делает Уайлдер машет припасённым оружием – предлагает врагу поиграть и будто не понимает, что происходит. От боли – Ройял запустил в него тростью - к Уайлдеру возвращается сознание, и он, вспомнив, кажется, что это главный его враг, создатель всей поработившей, подавившей его системы, стреляет Ройялу в грудь. И снова ему кажется, что он ребёнок, и теперь он может бежать к женщинам и детям, которых здесь, на крыше, встретил. Он был счастлив и пошёл навстречу своим новым матерям.

Человеку нужно личное пространство

Людям нужно личное пространство, нужно уединение, которого высотка дать не может. Доктору Лэйнгу, который к тридцати годам уже ищет спокойствия и одиночества, вынужденная публичность жизни претит. Он становится счастлив, только когда устраивает баррикады в своей квартире и изолируется в ней от всех посторонних.

Лэйнгу три месяца жизни в высотке помогли стать честнее с самим собой. Его главной проблемой были отношения с женщинами. Его целью переезда в высотку – сбежать от этих отношений. Началась эта неприязнь с матери: когда она овдовела, начала пить, он брезговал ею и постепенно отстранялся. Сестру за её внешнее сходство с матерью он тоже избегал. Жена оказалась для него слишком настойчивой и амбициозной – считала, что для неё Лэйнг должен был бросить преподавание и заниматься медпрактикой. Он своим привычкам изменять не захотел, ехать за супругой в трёхлетнюю экспедицию в Африку тоже не было желания: он остался дома, она уехала, брак распался, а вместе с ним пропало желание любых отношений.

Высотка, как Лэйнг и предполагал, была местом, где можно было завязать сколько угодно случайных знакомств и связей, но постоянных партнёров, жён, мужей искали в другом месте, не здесь.

Шарлотта Мелвилл – новая соседка Лэйнга – привлекла его своим ровным отношением к нему как к мужчине: она слишком была поглощена заботой о сыне, которого растила одна, чтобы пытаться вторично выйти замуж. Их связь получилась короткой, почти случайной – за первым сексом последовало расставание. Лэйнг отнёсся к разрыву спокойно: после развода он стал циничнее.

Когда в высотке начались погромы, Лэйнг, почти радовался упадку и в себе, и в окружающих. Грязь, несвежая одежда и отказ от гигиены, падение интереса к пище и питью — всё это, по его мнению, помогало проявить себя настоящего. Он искал идентичности с самим собой: оказалось, для этого достаточно было закрыться в квартире, неделями не мыться, узнать свой запах, огородить свою территорию.

Во сне он видел, как «один-одинешенек будет скитаться по этажам и галереям, подходить к тихим лифтовым шахтам, сидеть в одиночестве на балконах — по очереди на каждом», а наяву перспектива остаться в одиночестве его пугала, Ему стало лучше, когда он привёл домой двух женщин – сестру и знакомую. Жизнь обрела новый смысл: появилась уверенность в себе, появились задачи по выживанию — поиск пищи, сохранение рассудка, охрана своих женщин от грабителей, которые пожелают забрать их себе.

Лэйнг держал себя в руках и не позволял себе насилия по отношению к Элеоноре и сестре, и это был ещё один повод для гордости, подтверждавший, что он и впрямь хозяин своего рассудка и положения, в котором оказался. Его новый статус позволял, не притворяясь кем-то и чем-то, быть самодостаточным, так что иногда, ради разнообразия, ему нравилось позволять своим женщинам издеваться над собой. Когда сестра и Элеонора грозили выгнать его из квартиры, он заискивал, искал их расположения и получал от этого неведомый раньше кайф. Игра была вялотекущей – от постоянного недоедания, но все-таки игра, и он наслаждался возможностью продолжать этот образ жизни.

Жестокие игры

«Человек нового типа», который породила высотка – Стил – при проверке на прочность психики оказался садистом. Он был женат, работал врачом и вёл образцово-правильный образ жизни, требующий немалого эмоционального напряжения. Под маской педанта скрывается садист – противоречие натуры помог вскрыть хаос в высотке. Для разрядки ему нужны были жертвы. В относительно мирное время он и ему подобные обходились сплетнями о соседях и словесными упрёками в их адрес за дурной вкус и привычки, а вот когда социальные запреты рухнули, он устроил кровавую расправу над всеми, кто попадался под руку.

Стил спокойно, расчётливо, с холодной радостью охотился на слабых и беззащитных – на людей и на животных, а потом мазал стены кровью  - Лэйнг назвал эту его привычку детской. И Стил, правда, вёл себя так, будто играл в какое-то приключение: каждый акт насилия он растягивал. Мало было просто расправиться с жертвой, это действие надо было превратить в игру: так, Лэйнг застал его в момент охоты на кота с тростью в одной руке – её он использовал как шпагу –  и парчовой шторой в другой. Разыгрывал ли он мелодраму, как показалось Лэйнгу, или представлял себя тореадором, неизвестно, но обыграть момент расправы, таким образом продлив его, Стилу явно было в удовольствие – как и присутствие соседа-зрителя.

Миром правят психи

Энтони Ройял – «небожитель» высотки, один из ее архитекторов, который считал успех этого здания как проекта своей личной зоной отвественности. Чтобы видеть, как живет его детище, он поселился в здание первым – в пентхаус на крыше. Он стремится разрешить здесь свой комплекс власти. Уверенность Ройяла в собственной принадлежности элите так велика, что он предпочитает довольствоваться сознанием, что все события в высотке происходят под его контролем, даже когда это превращается в самообман. Уехать из высотки и переселиться в собственный дом его комплекс власти мешает – даже когда переезд становится просто необходимым для спасения супруги и себя самого.

Ройял знал, что его считают уязвимым, что подозревают в нем комплексы, даже его хромота делала его уязвимым перед соседями – он был предметом слухов и в некотором роде мишенью, ему была адресована вся злость и раздражение жильцов технически несовершенного дома. Но сам себя он считал феодалом, властителем поместья. Его успокаивало присутствие стольких людей прямо под ним, «на чьих скромных жилищах надёжно покоилось его собственное».

Парадоксальность собственного положения он понимал: его могли считать уязвимым, но у него был статус, достаток, молодая жена, и что бы ни происходило вокруг него, он ничего не теряет: его игра была без варианта проиграть – так ему казалось, пока жизнь в высотке не начала выходить из-под контроля.

Он спроектировал здание для удобной жизни обеспеченных людей, и он же первый стал презирать их за отсутствие индивидуальности. Дорогие типовые квартиры им нравились, а он считал высотку тюрьмой, из которой надо бежать, лишь бы не провести в ней всю жизнь. Ройял считал своих соседей авангардом благополучного и высокообразованного пролетариата будущего, запертого в дорогих квартирах с элегантной мебелью — и не имеющего возможности сбежать. Ройял много отдал бы за вульгарное украшение на каминной полке, за не белоснежный унитаз, за одну искру надежды…». Хаос в высотке, контраст между поведением людей радовал Ройяла, показывая, как легко цивилизованные и степенные люди способны отказаться от рационального поведения.

Ройял понимал, кто его главный враг – он ждал Уайлдера и представлял себе эту схватку на глазах у птиц. Ему «нравилось думать, что их тянет на крышу то же, что и его самого, что они прилетели сюда из какого-то древнего мира, привлеченные грядущим священным насилием». Но воображаемые сцены власти над миром высотки, воображаемая победа померкли перед реальной сценой насилия. На его глазах обезумевшая компания, среди которой была и его жена Анна, собиралась расправиться с раненым бухгалтером. Ройял смотрит и не верит. Он хотел видеть себя героем трагедии, а получился фарс. В созданном им здании теперь правили психи – а он был не нужен.

Новая вавилонская башня

Ценность личности для сверхлюдей, покорителей неба вроде Ройяла и равных ему по статусу не существует. Высотка до неба сродни вавилонской башне, символу богоборцев. Люди придумали технику и научились строить дома до неба, люди стали хозяевами жизни и заложниками своих родовых инстинктов. Лэйнг скоро после переезда заметил, что жизнь в высотке устроена так, что подогревает самые низменные порывы.

Частые неполадки со светом сказались на людях. В темноте легче быть настоящими, не надо играть на публику и притворяться человеком цивилизации. Оживает звериный инстинкт самосохранения и борьбы за выживание. Во время отключения электричества провокации между враждующими этажами, заработала дремлющая механика разрушений и вражды. В замкнутом сообществе из двух тысяч человек будто спустили тормоза, ослабили вечный контроль и наблюдение за тем, кто и как живет. Полиция, власти, службы ЖКХ остались снаружи здания, а внутри люди разрешили жить себе по своему произволу, осуществить наконец тайные желания и прекратить скрывать от себя и от соседей дурные склонности.

Нападай, или станешь жертвой

Триллер в высотке начался с гибели ювелира. Он с женой жил на 40 этаже и погиб, выпав с крыши. Сам ли он бросился или ему помогли, никто так и не узнал. Полицию ни один из жильцов не вызвал, тайна гибели мужчины так и осталась нераскрытой.

Лэйнгу стало казаться, что угроза насилия исходит от всего высшего света высотки ещё до несчастного происшествия.

Жильцы сверху напали на девушку со второго этажа за то, что она долго занимала лифт. Её унизили и избили совершенно диким образом, прогнав через толпу. Жёны уважаемых людей, матроны почтенного возраста не отпустили жертву, пока не выместили на ней свою злобу. Защищать девушку Лэйнг не стал – испугался разгорячённой толпы.

«Чем скучнее и бессодержательнее становилась жизнь в высотке, тем больше открывалось возможностей. Высотка сняла необходимость подавлять антисоциальное поведение и позволила людям исследовать любые аномальные порывы и капризы», - констатирует Баллард.

На исходе третьего месяца обезумевшие, одичавшие жильцы верхних этажей, бывшая элита развлекаются, совершая насилие. В их психическом состоянии играть в лётную школу, сбрасывая с крыши людей, кажется забавным. Ройял, ставший невольным свидетелем этой сцены, признаётся себе, что происходящее могут понять только психи, а ему ничего не остаётся, как уйти. Бухгалтера он спас, но за последствия, кажется, отвечать уже не берётся.

Высотки стали оплотом тьмы сознания, тьмы цивилизации, тьма наступает и буквально, когда этаж за этажом гаснет свет, пока жильцам темнота своей пещеры-квартиры начинает внушать спокойствие, а яркий солнечный свет – страх. За три месяца сообщество людей, объединённых профессиональными интересами и примерно равным уровнем достатка, распалось на анклавы жителей одного этажа, а потом распалось как структура. Инстинкты победили разум.

Через три месяца хаоса ещё оставшиеся в высотке жильцы занимались тем, что прятались по квартирам за баррикадами, пытаясь сберечь остатки рассудка и подготовиться к ночи.

Им больше не хотелось возвращаться к «нормальной» жизни. Долгая изоляция изменила их – они захотели свободы, потому что их прежняя свобода была фикцией.

Кристина БОРИСОВА

«Прессапарте»/Pressaparte.ru

Фото: кадры из фильма «Высотка» (2015) реж. Бен Уитли