Регимантас Шилинскас: чувствую себя дипломатом литовской культуры

Маэстро Регимантас Шилинскас (Regimantas Šilinskas) – признанный во всём мире музыкант-виртуоз игры на уникальном деревянном ударном литовском народном инструменте. А ещё он исполнитель песен, аранжировщик известный не только в Литве, но и далеко за её пределами. Испания, Германия, Россия – застать музыканта дома, в очень отдалённом пригороде Клайпеды, очень непросто. Но нам это удалось. И разговор состоялся накануне пятидесятилетнего юбилея мастера в окружении любимых им деревенских пейзажей, в стенах дома, построенного им своими руками, с применением навыков, которые хозяин дома впитал от дедов и прадедов. Все последние годы Регимантас глубоко изучает историю Литвы, внимательно замечает, как раньше строили, как работали с материалами.

Мне в кайф коснуться старины

- У вас настоящая страсть к тому, что люди делали раньше…

- Да. Это есть.

- Это просто любопытство или таким образом отдаёте дань умениям предков?

- Это моё стремление к настоящему. Сейчас тоже есть мастера, они что-то делают, но это либо очень дорого, или используют дешёвые современные материалы. И поэтому я ищу старые изделия – мне в кайф коснуться старины.

- То есть мимо хорошего старинного кирпича не пройдёте?

- Я и мимо плохого старинного не пройду, его можно использовать по-новому….

- Но чаще всего, в том числе и в Литве, люди идут на то, чтобы не реставрировать старые дома, не обихаживать, а разобрать и на их месте поставить из нового материала новую постройку, или вовсе уехать из маленьких посёлков и деревень в большой город и жить там в квартире… Почему у вас такая страсть появилась?

- Значит, я не совсем современный, наверное. Просто мне нравится то, что было в прежние десятилетия. Многие, когда ставят дом, или просто делают ремонт не делают как хотелось бы, потому что будет дорого. Но я никогда не считаю: будет дорого или нет. Если мне нравится задумка – начинаю делать, искать варианты, в результате – всё понемножку удаётся. Вижу цель, понимаю, как это должно быть, и главное – я делаю.

- А как вы думаете: окончательно понятие «народная культура» исчезнет, если все люди переберутся жить в города?

- Не переберутся все, теперь же умные люди едут обратно в деревни из городов, потому что в городах, как ваш Герман Стерлигов говорил, отрава везде: и пища, и вода, и все эти лимонады – ничего там хорошего нет. Я, например, хочу жить ближе к природе – мне это нравится. Да, работать приходится ездить в города, но только поработать. Это как прилететь в какую-то страну – увидел, но жить там не для меня. Я хочу, когда придёт весна, услышать пение птиц, смотреть, как колосья трав колышутся. В деревне ведь никаких лишних машин нет, всевозможных шумов – да, весной, осенью гудят трактора и автомобили, потому что сбор урожая идёт, но это длится немного, а потом опять спокойно всё. И это тоже такая музыка.

- Но это же не все понимают, и даже те, кто в деревнях живут детей всё же отправляют в города…

- Это да. Но дети должны будут потом сами делать свой выбор – это нормально. Умные люди разберутся в плюсах проживания в окружении природы. Но, никто и не говорит, что умных много, не каждый может своё мнение иметь или сформировать его. Но среди людей творческих: писателей, художников, музыкантов – много сейчас тех, которые ещё несколько лет назад не могли бы и подумать, что захотят жить в деревне.

И музыка, и культура меняются

- А народная культура, в частности, музыкальная, меняется сейчас? И, вообще, что можно назвать сегодня народной культурой: фольклор из прошлых веков, или современные проявления?

- Основа народной культуры – это старый фольклор, конечно. А современная народная музыка – трудно сказать какая – какие инструменты есть на таких и играют. Раньше в деревне литовец сидел в своей избушке, и музыкальные инструменты делал из какого-то местного материала, из дерева, какое росло рядом в лесу. Сегодня люди играют на чём попало, что есть в продаже, или в моде – и не надо самим изготавливать из дерева. Есть, конечно, единичные мастера, которые реставрируют, восстанавливают старинные инструменты. И музыка, и культура меняются, потому что и само человечество уже другое, и технологии приходят новые. Но меняется всё с такой бешеной скоростью, что приходит ощущение - нами кто-то управляет, какая-то нечеловеческая сила.

- Люди внутри своего сознания тоже быстро меняются?

- Люди внутри себя, внутри своего сознания остаются такими же, как были и сто лет назад, и тысячу. Есть такие же завистливые, как раньше, и такие же подлые, есть добрые и злые. А вот мир, с помощью технологий людьми придуманными, уже совсем иной. Были патефоны когда-то, катушечные магнитофоны появились, следом кассетные. А мы только смотрим, как всё это быстро перед нами проносится, и большинство пытается успевать следом. Помнится, когда появились первые видеомагнитофоны, мы собирались на квартирах у счастливчиков и просто смотрели кино, а потом на этом стали зарабатывать, превращая квартиры в видеосалоны. А сегодня уже и телевидение ничего не значит. Ещё 20 и даже 10 лет назад мы не могли угадать, что так будет, и что наступит тот момент, когда у телевидения не будет такой роли, как раньше.

- Вчера мы слушали старую группу «Нерия» (Neriya), когда-то 40-50 лет назад ансамбль литовской Госфилармонии, а сегодня можно назвать то, что они исполняли фольклором?

- Нет, это был эстрадный коллектив. Руководитель ансамбля Ромуальдас Беляускас был музыкальным гением, такие как он рождаются один раз в сто лет. Когда его не стало, ансамблем стал руководить другой музыкант, и он очень переживал и даже не хотел быть руководителем, потому что люди невольно сравнивали его с гением.

На фото: ВИА «Нерия». Из домашнего архива Регимантаса Шилинскаса 

Так вот Ромуалдас любил фольклор и вводил его элементы в музыку ансамбля, использовал народные музыкальные инструменты, делал свои аранжировки. «Нерия» - это было явление в музыке, но это тоже прошло. И сам жанр эстрадный новые технологии изменили совсем не в лучшую сторону. Тогда эстрада создавала целую жизнь, нужны были настоящие живые музыканты, работали коллективы музыкантов, и нужно было друг с другом общаться, важен был грамотный и достойный руководитель, чтобы всех участников держать в одном кулаке, чтобы писать музыку, заниматься аранжировками и ещё руководить. Он должен был быть серьёзным руководителем, управленцем, чтобы коллектив заработал во все свои возможности. А теперь, как моя жена сказала, нужно только сходить в студию, сделать хорошую фонограмму и уже не надо ни коллектива, который будет аккомпанировать, ни руководителя. И сегодня все ходят гордые, как павлины, что они самые лучшие и выдающиеся – все о себе сами так и пишут.

На фото: Регимантас и Дайва в любимом месте на реке рядом с домом

- У вас большой дом, большой сад, далеко от городского шума. А о чём вы вечерами с женой говорите?

- Иногда о музыке, иногда о работе, а иногда просто молчим, потому что бываем усталые после дневной работы. У Дайвы (Daiva Šilinskiene) свой ансамбль, с которым она работает, у меня – три ансамбля и ещё моя сольная деятельность – песни пишу, делаю песенные переводы, а ещё надо много делать аранжировок для скрабалая, потому что готовых нот для него нет и надо самому всё придумывать, и репертуар тоже сам готовлю. Вот так дни и вечера и проходят.

Как выучить маленького человечка?

На фото: От игры маэстро были в восторге и псковичи во время Международных ганзейских дней, проходивших в Пскове в конце июня 2019 года 

- Сможете назвать основной сюжет в фольклоре? На чём он строился?

- Я, конечно, любитель фольклора, но я не учёный, и не исследователь, чтобы сказать по-научному… Раньше вся жизнь была фольклором. Не было высоких технологий, не было телевидения, смартфонов и компьютеров – люди просто работали. И это был первый самый большой сюжет – рабочие и трудовые песни, обряды, ритуалы, чтобы легче было работать, чтобы быстрее шёл сам процесс – они все пели. Женщина, когда крутила каменные жернова – это и трудно, и скучно – и появлялась песня – она была грустная, в ней женщина просила камни спеть с ней, развеселить её. (Поёт старинную литовскую песню). Какая была жизнь – такие и песни. Еще в послевоенные годы в Литве только перекур или конец работы – так сразу слышится песня. Теперь такого нет – всё изменилось. Наверное, кто ещё пели, начали детей по-другому жизни учить. Потом дети совсем всё позабыли. И теперь очень редко услышишь, чтобы кто-то пел за работой, или после, даже за праздничным столом не поют.

- А как же тогда расценивать повальное увлечение детей и, скорее их родителей, чтобы петь, выступать на сцене?

- Да, пока маленькие - хотят, а потом взрослеют и уже не все хотят – я вижу, с ними работаю, и жена моя работает. Желание петь должно подкрепляться серьёзной и длительной работой. А это могут немногие. И сами дети поменялись: и современные технологии они видят, и то, что у взрослых происходит. Они же повторяют то, что делают старшие. Если видят, что взрослые проводят время, уткнувшись в телефоны, то дети утверждаются в мысли, что это и есть главное. И как же ты выучишь этого маленького человечка, если сам этого не делаешь. И у детей может вставать вопрос: почему они меня учат, а сами так не поступают?

Да и темпы жизни сейчас бешенные. В прежние времена сколько люди успевали – столько и было хорошо. И от природы, от окружающей среды многое зависело. Люди жили в деревнях, на земле, работали с землёй, а это уже зависимость от природы: солнца, ветра, дождя, времён года, от урожайного цикла – это и были элементы фольклора. Были также ещё и праздничные песни, танцы. А ещё военные песни.

- А вы не помнишь, в минувшие десятилетия в фольклорный ряд каким-то образом вклинивалась, как-то выражалась враждебность по отношению к другим людям, национальностям?

- Нет, в фольклоре я не припомню никакой враждебности по отношению к кому-то, тем более ненависти.

Чувствую себя дипломатом

- Вы же много чего повидали в музыке, в жизни

- Да моя мечта подростка быть рок-музыкантом. Но когда приехал учиться в Клайпеду, всё поменялось: начал петь в хоре – в одном, другом, играть в ансамбле народных инструментов – а рокеров тут не встретил. Мои друзья из Паневежюса, где я родился, мы пошли разными музыкальными путями, и сформировались, как музыканты  каждый по-своему. Я увлёкся джазом, диксилендом. Но я не категоричный в музыке – мне нравится многое, различные направления. Самое главное для меня, чтобы профессионально было сыграно, сделано. Если ты поёшь, или играешь, то это должно быть профессионально, чтобы хватало за душу. Я могу слушать и ансабль «Нерия», и Юрия Антонова, и Айрон Мейден или АС/DC, и хороший джаз.

- Но все эти этапы привели к такому уникальному инструменту, как скрабалай.

- Да, это так. Я бы сказал, что это случайность, но случайностей, всё же, не бывает. Когда мне было 15 лет в 85-м году, в Литве проходил праздник песни и там выступал всесоюзно известный Ансамбль имени Александрова, я тогда подружился с гобоистом – музыкантом, игравшем на гобое. Он мне показывал, как играть, и я в первый раз тогда увидел трость – основу гобоя. Загорелся освоить инструмент. Но тогда же в Вильнюсе я впервые увидел и литовский народный инструмент скрабалай. Я знал о его существовании, но, что буду сам играть - не думал.

На фото: здание консерватории в Клайпеде, где учился Регимантас Шилинскас. Сейчас это Литовская академия музыки и театра

Вышло так, что заведующий кафедрой литовских национальных инструментов в консерватории в Клайпеде заметил мои способности, хорошее чувство ритма, и сказал, если хочешь поступать к нам – «играй на скрабалае». У них на тот момент в оркестре не хватало музыканта, который играл на этом инструменте, и вот с этого всё пошло. И о гобой я совсем забыл…

На фото: в стенах родной консерватории

- А можете представить, что через несколько лет увлечётесь каким-то другим музыкальным инструментом?

- Мы ничего не знаем, что будет дальше (Улыбается). Я и так играю на многих инструментах. И на бас-гитаре, на перкуссии в том числе, и пою. И не только соло, но могу и подпевки сделать, поэтому мне легко вокал записывать. И аранжировки сам делаю. А увлечься так, чтобы оставить скрабалай – это вряд ли, это на всю жизнь. Да и наши годы коротки - уже не такой молодой (Улыбается). Зачем менять то, что тебе хорошо удаётся…

На фото: в доме у Регимантаса везде встречаешь элементы скрабалая - большие и маленькие - инструмент давно стал частью его жизни.

- То есть вы пока не наигрались на скрабалае – инструмент доставляет удовольствие, и даёт перспективу?

- Удовольствие понятие широкое – я с удовольствием и рок играю. Но скрабалай интересен для меня тем, что мало кто в мире на нём играет, и самое главное – это литовский инструмент. Когда играю на скрабалае, особенно заграницей – представляю свою родину - это кусочек литовской культуры, чувствую себя представителем, дипломатом литовской культуры.

Я уже сроднился со скрабалаем, усовершенствовал – увеличил его диапазон звучания, и как исполнитель, первым стал играть на нём не только народные мотивы, но и классику, и джаз. И вряд ли уже смогу отказаться от этих возможностей. Да, конечно, если я почувствую, что мне станет тяжело играть на нём, тогда приму решение. Ведь для владения скрабалаем нужна большая выносливость и физическая сила, здесь много активных движений в игре. Да и носить его, перевозить с места на место, не простая задача, всё-таки он весит почти пятьдесят килограммов, а ношу его везде только сам. Если почувствую, что совсем станет тяжело – пойду преподавать, буду людям показывать свои секреты.

- А преподавать нравится?

- Нормально. Но пока мне самому играть хочется, быть на сцене (Улыбается). Только когда увижу, что людям не нравится на меня смотреть, на мою игру – уйду со сцены.

- Есть такое изречение: «красота спасёт мир», а если перефразировать, музыка может спасти мир?

- Не знаю, сможет ли музыка спасти мир, но послужить добру – это точно. Ещё Чайковский говорил, что музыка – самый лучший друг в мире, и уже ради неё нужно жить и делать добро. Мне бы хотелось, конечно, чтобы вся музыка была доброй, чтобы она вела не к агрессии, а к миру.

Игорь ДОКУЧАЕВ,

фото автора

«Прессапарте»/Pressaparte.ru

Читайте также: