Ольга КРАВЦОВА: «Стакан водки для журналиста не спасение»

Вторая часть интервью «Как жить в эпоху онлайн-агрессии»

Ольга КРАВЦОВА изучала психологию в МГУ, работала в Центре экстремальной журналистики - к сожалению этого центра больше нет. Сейчас работает индивидуальным экспертом, ведёт разные проекты, член Общественной коллегии по жалобам на прессу, переводчик – вот такая «запутанная профессиональная биография», как говорит сама Ольга. Она давно работает в некоммерческих организациях, связанных с развитием медиа, и продолжает изучать психологию журналистики и журналистов. Знает о нас много, но ещё больше готова узнавать, чтобы потом делиться знаниями и спасать нас от стрессов и переживаний.

Интервью с Ольгой мы разделили на две части: первая часть - о психологических вопросах, которые сегодня актуальны для большинства людей. И вторая, которая перед вами, - о психологии журналистов, которые сталкиваются с экстремальными ситуациями или их последствиями.

- А какая роль у журналиста на месте происшествия, катастрофы, аварии, теракта? 

- Журналист на месте катастрофы отличается и от медика, и от сотрудника МЧС. У журналиста, кроме того, что он на месте ситуации находится - это не конечная точка – он должен будет всё произошедшее восстановить, увидеть целиком и потом из этого сделать материал, а то и не один, который пойдёт дальше в аудиторию, которая на месте происшествия не присутствовала. У медика и спасателя нет таких задач – для них, как правило, важна непосредственная работа с самой ситуацией. Медиа как понятие в переводе «посредник», и у сотрудников медиа задача - донести ситуацию до аудитории. Поэтому частично роль журналиста по эмоциональному накалу можно сравнить, например, с ролью хирурга, которые зачастую люди довольно циничные, потому что не могут рыдать над каждой ситуацией, надрезом,  над человеком, которого они оперируют - им нужно от этого эмоционально отстраняться. Но журналисты полностью себе такого отстранения позволить не могут, потому что хирург работает с организмом, с телом, которое под наркозом, а журналист работает с живым человеком, у которого открытые или внутренние эмоции. И у журналиста тоже есть свои эмоции… И если впасть в откровенный цинизм, то отчасти пропадёт смысл самой профессии - это уже не качественная журналистика, если журналист ничего не чувствует.

- А кого-то должно заботить, как сам журналист переживает работу на месте катастроф, аварий, на войне, в горячих точках и как это на нём может отразиться?

- Очень часто встречаю такое мнение, что не надо заниматься психологией журналиста в экстремальных ситуациях – и так всё нормально, и так они всё умеют, и психология журналиста – это не та тема, которой нужно заниматься. А когда спрашиваешь: а как журналисты справляются с травмирующими ситуациями и стрессом? Звучит в ответ: «стакан водки вечером». И действительно, это в профессиональной культуре журналистов очень распространено, причём, не только в России. 

На самом деле журналистская культура во многих странах связана с выпивкой – это уже даже предмет шуток и анекдотов, иногда горьких. 

И здесь возникает вопрос: ставить барьеры в голове у журналиста или не ставить, или находить некий баланс. В работе психологов такое тоже есть, когда ты работаешь своей личностью и твои эмоции – это инструмент. И с одной стороны, нельзя совсем загрубеть, впасть в цинизм и отстраненность, потому что иначе не получится живой контакт, мы потеряем нерв. С другой стороны, если всё пропускать через себя – насколько хватит сил и выносливости организма?

- Так может, цинизм и есть высшая форма тренированного журналиста? Тем более, если без «здорового» цинизма работать невозможно?

- Для меня слово цинизм подразумевает некое тотальное бесчувствие. А для журналиста, наверное, всё-таки важно абстрагироваться от трагедий, но не от людей. Может быть, отсечь эмоции, которые вас разрушают, но оставить эмоции, которые нужны для установления контакта. Для меня цинизм – это когда ты не чувствуешь ничего, когда тебя ничего не волнует и тебе ничего не ценно. На мой взгляд, что-то всё равно нужно пропускать через себя, только делать это так, чтобы это вас не разрушало. Я всегда сравниваю это с физической метафорой понимания - что такое травма. Если взять кусок наждачной бумаги и тереть им по руке, то нежная и здоровая кожа будет стираться, будет больно. И если посыпать солью, то она будет чувствовать ещё сильнее. А нетронутая, целая кожа соли не почувствует. Но если кожу тереть регулярно, то будет либо мозоль, либо огрубение, когда нежного прикосновения вы уже не почувствуете. Так и с психикой. Все мы люди, все реагируем на увиденное. Журналисты часто как будто считают: «я железный, и всё, что происходит вокруг – это не про меня, другие страдают, а я просто передаю информацию». А потом получается, что в ход идёт спиртное, спать не может…  И никому это не расскажешь, потому что скажут, что слабак. 

И тут, как на пожаре: если ты, суперсуровый, здоровый, храбрый, полезешь в пожар без защиты, то ожоги всё равно будут - так и с психическими травмами. Как бы мы ни говорили, что нам всё это нипочём, всё равно найдутся такие моменты, которые нас ранят. 

И надо от этого либо как-то защищаться, либо потом лечиться – нужно находить выход. Хорошо, если у кого-то работает переключение от трагедий и увиденных ситуаций на другую, «мирную», сторону жизни. И тут надо задать себе вопрос, если вам нужно расслабление, и вы прибегаете к стакану со спиртным, то может быть, на расслабление подействуют и другие способы без ущерба для физического здоровья?

- Можно ли к трагедиям подготовиться, нужно ли учить журналиста работать в таких местах и предупреждать о возможных последствиях для них самих?

- Для молодых журналистов, для студентов важно какие-то вопросы ставить заранее, чтобы они задумывались, потому что у них ещё нет своего «шкурного» (испытанного на себе – ред.) ощущения ситуации. Скорее всего, это и для опытных журналистов может оказаться необходимым - каким-то осознанием или структуризацией опыта – это полезно.

Что касается обучения: когда журналиста отправляют освещать футбольный матч, он должен, по крайней мере, знать правила игры, что такое «пенальти», «офсайд» - он должен разбираться в этом, а не просто наблюдать, что происходит. Если журналист идёт освещать положение финансовых рынков, то должен понимать, что такое «индексы» и финансовая аналитика. А когда журналиста, тем более, молодого и неопытного, бросают освещать крушение поезда, то считается, что никакого обучения ненужно. И человек идёт с тем эмоциональным и психологическим багажом, какой у него имеется, делает что-то интуитивно и хорошо, если интуиция работает в правильном направлении. Но бывает, у человека нет ни интуиции, ни опыта, он не знает, что говорить, и как себя вести. Одно дело, когда журналист действует на интуитивных представлениях о том, что чувствует человек в критических ситуациях. И другое дело, когда у него есть основы понимания того, что происходит, и тогда своим репортажем журналист может просвещать читателя или зрителя. Если действовать на обыденных интуитивных понятиях, то чаще всего транслировать он будет какие-то устоявшиеся стереотипы, а хочется, чтобы журналисты были несколько впереди в таких ситуациях.

- А какие-то советы могли бы дать журналистам, которые работают в ситуации горя, трагедии?

- Простой, но один из самых эффективных советов: присутствовать и слушать. Когда человек в горе, когда пережил трагедию, предложите ему себя как собеседника, который готов хотя бы отчасти разделить эту тяжесть. Тут на самом деле ничего не надо выдумывать. И хорошо действует, когда вы спокойны и уверены в себе, даже если внутри у вас всё трясется, вы волнуетесь, у вас дрожат руки. Но если вы физиологически настроитесь, чтобы представлять собой спокойствие и уверенность – это обычно влияет, собеседник это чувствует и  немного успокаивается. Есть ещё психологический прием активного слушателя – когда человек повторяет, немного перефразируя, сказанное собеседником, - проверяя, ли он это понял. Этот прием очень помогает хорошо устанавливать контакт и одновременно даёт возможность получить подтверждение, что вы правильно  понимаете сказанное.  И ещё пожелание: будьте готовы отступиться, отказаться от интервью, если человек в горе, или он против разговора, или сомневается. Если он соглашается, то нужно сделать, чтобы это не стало для него дополнительной травмой, - а, может быть, чем-то и облегчило его состояние.

- То есть на месте трагедии журналист ещё и психологом, оказывающим помощь, может оказаться?

- Одно дело, когда есть психолог МЧС, но иногда журналист оказывается очень к месту, как собеседник. Ведь у журналиста сама профессия предполагает общаться в кризисных ситуациях, и сама профессия даёт для этого инструменты, как с такими ситуациями справляться и помогать людям их переживать. Это не психотерапия – это совершенно другая область, но тут есть очень мощные штуки, которые работают.

- После такого общения человек, переживший трагедию, может решить, что рядом друг, которому можно рассказывать откровенные моменты из пережитого или из своей жизни. Журналист вправе воспользоваться таким откровением?

- Журналисты должны чётко понимать это состояние горя у людей или семей, переживающих трагедию. В таком состоянии они сегодня могут нормально что-то делать и говорить, идти на контакт, раскрываться, откровенничать и часто журналистов это может сбивать с толку. Но это совсем не значит, что потерпевшие завтра будут чувствовать себя так же. И это надо принять как факт. И, возможно, даже придется отказаться от публикации того, что они сказали вчера. Если к этому моменту вы уже выдали материал в эфир, опубликовали, то ничего не поделаешь. Но журналисты должны об этом знать, и если есть возможность, то лучше подтвердить их слова на следующий день. Я ни в коем случае не призываю идти у такой ситуации и у таких людей на поводу, но надо понимать, что человек находился в состоянии шока, и он может плохо соображать, что говорит и делает – это надо учитывать.

- От такой работы синдром эмоционального выгорания может приходить к журналистам быстрее, чем к специалистам в другой деятельности?

- Синдром эмоционального выгорания часто наблюдается и у журналистов, и у других специалистов, чья деятельность связана с проблемами людей. Впервые это состояние было описано для социальных и медицинских работников. Просто наступает момент, когда сочувствующий инструмент начинает изнашиваться, выгорать, и человек теряет интерес к работе, возникает чувство апатии, бессмысленности всего – то есть формально выполняешь свои обязанности, но уже «без огонька». Помните выражения «горение», «выгорание», «сгорел на работе» - это всё один ряд. Всё это соответствует фазам стресса: «мобилизация», «сопротивление», «истощение» - если мы ничем себя не подкрепляем, никак не поддерживаем и не восстанавливаем ресурсы, то они рано или поздно изнашиваются. И человек тогда либо вовсе уходит из профессии, либо временно бросает работу, потому что у него нет сил этим заниматься, это не приносит ни радости, ни удовлетворения, ни смысла.

- А есть методы профилактики?

- Профилактика выгорания – комплексная. На персональном уровне, прежде всего, вы должны понять: ставите ли вы перед собой реалистичные цели? Опять же идеализм и энтузиазм служат и хорошую службу, но иногда ставят перед нами невыполнимые задачи. То есть надо понимать, что вы можете сделать, а что не можете, потому что не ваша сфера влияния, или по другой причине, и поэтому расстраиваться по этому поводу не нужно, непродуктивно. Нужна обязательно система повышения квалификации, постижение чего-то нового – для журналиста это наиболее терапевтично. Очень важен  диалог с коллегами. Возможность посмеяться, собраться в курилке и «перетереть» после серьёзного перегруза, после тяжелого общения в трудных ситуациях. Обсудить то, что не вошло в материал, поделиться эмоциями, потому что из журналистских материалов чаще всего эмоции принято отсекать. 

Стрессовую ситуацию всегда легче пережить, если с кем-то переговорить её. 

Иногда, если не можете говорить или не с кем, то можно писать дневник или письмо кому-то, даже самому себе. Это не текст для публикации – это другое. Это ваши личные эмоции, переживания, которые не нашли выхода, реализации – их очень полезно сформулировать в слова, в письменную форму. Иногда можно найти какой-то свой способ. На телесном уровне важна физическая активность.

- Часто слышишь именно в такой момент совет «пойти расслабиться…».

- На самом деле очень полезно уметь расслабляться, чтобы восстанавливать силы. Во время релаксации можно делать самовнушения: настраивать себя, что «я – спокоен», «я – невозмутим». Возможно, кто-то к этому иронично относится – но на самом деле это реально работает. На факультете психологии, когда у нас был практикум по релаксации, мы замеряли кровяное давление до и после сеанса. И если до сеанса оно могло быть разным, то после него оно обычно нормализовалось (у меня, скажем, после сеанса всегда было 110 на 70). Релаксация нас «заземляет», мы вспоминаем, начинаем ощущать, что мы физическое тело со всеми силами и энергией, и это тоже помогает восстановиться. Можно выделять для этого 10 минут в любом месте, в любом помещении. Если это делать перед сном, тогда сон даст вам больше отдыха, и вы сможете отвлечься от части мыслей, которые пульсируют у вас в мозгу. Нас учили, что человек может либо думать, либо чувствовать. Так вот транс – это когда человек только чувствует, когда мы разрешаем себе осознать какие-то ощущения.

- А нужно ли однозначно пугаться слова стресс?

- Что касается психологического стресса, то реакции всегда индивидуальны. Чаще всего мозг даёт реакцию не столько на внешнюю ситуацию, сколько на собственную оценку ресурсов – можем ли мы с этой ситуацией справиться. Возьмите дождь…  Для человека, который любит дождь, пройтись под ним может быть методом избавления от стресса. Но для тех, на кого дождь навевает депрессию, он может стать источником стресса. Или шопинг: говорят, что для женщин это стрессотерапия, а для кого-то – совсем наоборот. Поэтому стресс – это не всегда однозначная реакция на какой-то стимул. Нужно ещё понимать, насколько ты с этим можешь справиться, насколько это тебе нравится, каким был предыдущий опыт, связанный с этим источником.

- Говорят, что если не можешь изменить ситуацию, измени своё отношение к ней – это работает?

- Я всегда очень критично относилась к этой фразе, пока для себя не поняла, что это всего лишь один из способов, который можно применить не ко всем ситуациям. Бывают ситуации, когда ты никак не изменишь к ним отношения. Но во многих стрессовых ситуациях мы действительно можем работать со своим отношением к ним.

- А когда стресс возникает от жёсткости временных рамок, от постоянных дедлайнов, цейтнотов. Можно ли на это влиять?

- Тут тоже всё двояко, я сама работаю эффективно, когда у меня есть дедлайн. Но это понимаешь, если у тебя уже есть свой стиль работы, и ты его изучаешь. Поэтому для кого-то цейтнот и дедлайн – это стимулирующие обстоятельства. Но если вы чувствуете, что всегда не успеваете сделать в срок, возможно, стоит пересмотреть такое отношение. Может быть, лучше готовиться заранее, а не писать, например, статью в последний момент. Причём, когда ты сам себе ставишь дедлайн, он может всё время отодвигаться, если у вас не хватает внутренней силы. Для некоторых людей отсутствие дедлайна и принцип «сдавайте по готовности» может убить всё настроение к работе на корню.

- Как можно помочь другу, коллеге в трудную минуту?

- Легко сказать: иди к психологу, сходи к психотерапевту – но не всегда это можно осуществить. Иногда проще поговорить в коллективе, если это коллектив единомышленников, или в близком кругу, или в дружеском, где вы людям доверяете. Иногда очень заметно становится, что человек стал не похож сам на себя – был всегда молчаливый, а тут чрезмерно разговорчивый, или наоборот. Если вы общаетесь с человеком регулярно, то можете почувствовать, что он сам не свой: раздражительный, вспыльчивый, растерянный. Иногда травма делает человека подверженным несчастным случаям, когда всё падает из рук, когда появляется рассредоточенность и неловкость, когда раньше все делал в срок, а теперь не успевает, раньше уходил с работы вовремя, а теперь сидит допоздна. В таких случаях падает интерес ко всему – то, что раньше человека радовало – сегодня перестало. Тут нет никаких волшебных мер, просто предложите человеку себя в качестве собеседника. Поговорите с ним, узнайте, что у него остается на душе, что не находит выхода. Тут те же правила работают, как и при интервью. Не налегайте на вопрос «почему». А просто узнайте факты: что произошло? Когда? Какое воздействие оказало? Проговорите с ним эти мысли и чувства, поймите, что за ситуация произошла.

- То есть нужно просто по-дружески поговорить?

- Да. Но вы, наверное, замечали, что когда с друзьями обсуждаешь проблемы, появляется момент «перетягивания одеяла», когда хочется не слушать, а рассказать про себя. На самом деле, если вы предлагаете себя другу, коллеге в качестве слушателя, то это очень большое дело, но… если вы не будете перетягивать на себя это одеяло. И не надо «меряться травмами», мол, «у тебя травма - это мелочь, а вот у меня была…». 

Важно понимать: травматическая реакция – это нормальная реакция на ненормальные обстоятельства. Просто будьте его слушателем. Это и будет основная поддержка. 

- Психологи должны уметь быть и слушателями, и искать выходы для клиентов, то есть делать их почти счастливыми. Это задача? 

- Распространённое мнение, что если человек идёт к психологу, то он должен выйти от него счастливее. На самом деле, психологи говорят, что он должен выйти более озабоченным. Даже когда у человека нет однозначных ответов на какие-то сложные вопросы – думать об этом надо. Потому что с этим потом жить. И когда необходимо принимать какое-то решение в быстрой экстремальной ситуации, то его не всегда можно обдумать, поэтому хорошо бы какие-то вопросы ставить себе заранее, потому что бывают сильные случаи, которые потом никак не отпускают. Например, у журналистов в таких случаях всегда есть дилемма: если ты оказался на месте происшествия, то должен помогать и спасать людей или работать, снимать, писать, спрашивать? Как психолог, скажу, что многих журналистов волнует, как поступить и как потом с этим жить. Если в критической ситуации вы примете неверное решение, то можете засадить себе занозу на всю оставшуюся жизнь.

- Сегодня, с царствованием социальных сетей нередко возникает дискуссионный вопрос: если журналист что-то пишет в соцсетях, то как разобраться, где он это делает как личность, а где как журналист?

- Теоретически я понимаю, что возможность разделять профессиональное и личное –это хорошо. Но понимаю, и что значит, когда человек живёт работой – для меня это более понятно. И в журналистике такое разделение, мне кажется, невозможно – это одна из тех профессий, в которых это очень сложно сделать. И когда журналист в соцсетях пишет, тут всё нужно рассматривать с той точки зрения, что деятельность журналиста изначально направлена на публичное высказывание. И на мой взгляд, всё, что журналист пишет в социальных сетях, на своих страничках – это все написано именно журналистом. Тут невозможно «снять пиджак», повесить его на стул и сказать, что в такой момент я перестал быть журналистом. И читателями все ваши слова, написанные где угодно, будут восприниматься как позиция журналиста.

- А как реагировать на агрессию в Интернете: на форумах, в переписке в соцсетях, в комментариях?

- Когда общаешься в соцсетях, иногда хочется «рявкнуть», но потом понимаешь, что лучше, если у тебя создается репутация человека, которого «трудно вывести из себя». Этой репутацией начинаешь гордиться и не хочешь терять. Меня можно заставить нервничать, но я постараюсь не выражать это вербально. А может человеку, который с вами агрессирует – тоже больно, и вы скорее пожалеете его, чем резко ответите - представьте его маленьким обиженным ребёнком. В данной ситуации это будет ваша победа, если вы на такую провокацию агрессией не поддадитесь. Но когда вы свою вселенскую любовь пытаетесь распространить на других, тоже будьте аккуратны, потому что в ответ можете получить совсем другое.

Мы не прощаемся с Ольгой Кравцовой. Уже скоро наших читателей ждут ещё два интересных материала. Во-первых, мы поговорим на тему: «Что вы знаете о настоящем изнасиловании?». А в другом мы представим вам оригинальный сеанс расслабления и восстановления сил.

Игорь ДОКУЧАЕВ, фото автора

«Прессапарте»/Pressaparte.ru

Первую часть интервью с Ольгой Кравцовой вы можете прочитать здесь.

Вам могут быть интересны и другие материалы в разделе МЕДИА